Оборотень моей мечты

Вот Елизавета во власти порыва склонилась к лицу Луки и припала к его губам. Музыка оборвалась на самой высокой ноте, гитару отложили в сторону. Он с жаром ответил на поцелуй, а потом принялся покрывать поцелуями ее лицо, шею, грудь, едва прикрытую тонкой тканью блузки. Елизавета откинула голову, позволяя ему идти дальше… А потом все закончилось. Да и сквозь слезы, застилающие глаза, я уже плохо могла видеть.

— Теперь ты поняла, что он и думать забыл о тебе? — раздался голос Елены.

Ее уже не было рядом. Как и когда она снова оказалась в кресле, я не заметила. Даже если хотела бы ответить ей, мешали рыдания, что застряли где-то в горле и душили.

— Ты не нужна Луке, и сердце твое разбито! — отдалось набатом в моих ушах. — Часть заклятия свершилась, — продолжала пророчить Елена, в то время, как голову мою заволакивал сонный туман. — И еще… Твой отец идет сюда, чтобы спасти тебя.

Я трепыхнулась, но все та же сонливость помешала ответить. Уста словно налились свинцом.

— Не волнуйся, ему я ничего плохого не сделаю. Да и не понадобится… Обо всем позаботится мой братец…

Смех Елены затихал вдали, а я стремительно проваливалась в сон.

И снова я видела их. Снисходительную, позволяющую себя любить Елизавету и пылающего страстью влюбленного Луку. Я хотела крикнуть ему, что все это обман, что она играет с ним, но не получалось. Лишь мычания вырывались изо рта, да слезы струились по щекам.

Что же ты делаешь, любимый? Как можешь быть таким глупцом и не видеть своего счастья? Эта женщина тебе не пара. И даже не потому, что намного старше и опытнее. Ты ей не нужен, и таких как ты у нее целый арсенал.

Боль разрывала грудь. Горе вытеснило остатки разума. Я призывала смерть, мечтала покинуть мир, где меня так вероломно отвергли.

Сильные руки оторвали меня от подушки и прижали к чему-то большому, надежному. Горячие губы коснулись виска и проскользили по щеке.

— Тише, родная, тише, — произнес такой знакомый и дорогой сердцу голос. — Это всего лишь сон. Я здесь, рядом… Я не дам тебя в обиду.

Как же хорошо было находиться в колыбели его рук, вдыхать родной запах его кожи. Сильный, надежный, мой…

— Лука! — выдохнула я, обнимая его за шею и прижимаясь к ней губами. — Любимый!..

Мышцы напряглись под моими руками, а руки того, кто обнимал меня, замерли в районе лопаток. Воздух застыл в неподвижности, и готовые сорваться с губ слова зависли в нем. Но объятья не стали менее крепкими, как поняла я, открыв глаза и окончательно просыпаясь. Я прижималась к груди Калины. И это его я приняла за Луку. Сказала ли я это вслух? По всей видимости да, потому что напряжение не спадало. Чувствовала его каждой клеточкой своего тела, задыхаясь от близости того, кого приняла за другого.

Теперь, когда я проснулась окончательно и поняла, что во сне снова видела то, что показала мне Елена, нужно было как-то спасать ситуацию. Правда я и сама не понимала отчетливо, кого и от чего нужно спасать, но испытывала неловкость, словно только что нагрубила Калине в открытую. Слегка пошевелившись, я заставила его разомкнуть руки и отпустить меня. Тут же отодвинулась и натянула одеяло до подбородка, прикрывая себя практически нагую. Калина ничего не говорил, лишь пристально разглядывал меня. Рассвет уже коснулся небосвода, и его голубоватые отблески проникали в комнату.

— Тебе приснился дурной сон, — прозвучал в повисшей тишине низкий и хрипловатый голос Калины.

Я сглотнула комок в горле и просипела в ответ:

— Да.

Калина потянулся ко мне, но я лишь сильнее вжалась в подушку. Наверное, он что-то такое разглядел в моих глазах, что даже отодвинулся от меня. Только когда расстояние между нами увеличилось, я смогла дышать спокойно.

— Еще совсем рано. Спи, — велел он, вставая с кровати. И хоть говорил он спокойно, но я подметила, как руки его сжимаются в кулаки, что аж костяшки пальцев побелели.

— Да, — снова как болванчик кивнула я, желая чтобы он поскорее покинул мою комнату и испытывая легкое неудовлетворение не понятно отчего.

Наверное, он хотел сказать что-то еще, но не сделал этого, за что лично я была ему благодарна. Еще и тому тихо порадовалась, что Калина не обмолвился о Луке ни словом. Разборки мне сейчас точно не были нужны, а в том, что приняла его сквозь сон за другого, не сомневалось, как и в том, что чувствовала себя паршивей некуда. По-прежнему хотелось уснуть и больше не проснуться, кануть в вечность, с надеждой на что я и закрыла глаза, удобнее устроившись на подушке.

Конечно же, я не умерла и проспала довольно долго. Когда в следующий раз открыла глаза, солнце уже было довольно высоко и заливало ярким светом комнату.

На кухню спускалась в надежде застать так Калину в неизменном цветастом фартуке. Почему-то именно сейчас мне хотелось видеть его рядом, словно только он и мог меня поддержать. А еще нужно было хоть как-то объяснить ему мое ночное поведение, хотя, в том что смогу заговорить об этом, далеко не была уверена.