Оборотень на щите

А затем Света вспомнила об Ингульфе. Обернулась к нему, попросила:

— Ты тоже отдыхать. Спасибо тебе. Спать, вечером говорить, как только дневной дозор вернуться. Хорошо?

Ингульф кивнул. Но вместо того, чтобы уйти, бросил:

— Позволь мне забрать альвовы огни из твоей…

— Уже, — перебил его один из оборотней, стоявших в коридоре. — Сигульф сказал очистить от шаров весь женский дом, и мы это сделали. Прости, дротнинг Свейта, но пришлось войти в твою опочивальню.

— Ничего, — равнодушно уронила Света. — А Хальстейн?

— К нему первому заглянули, — понятливо ответил оборотень. — Унесли все шары, оставили лучину.

Она благодарно кивнула в ответ. Следом повторила, едва шевеля губами:

— Отдыхать, Ингульф.

И пошла к себе. Упала на кровать, не раздеваясь — только сапоги сбросила.

Сердце бухало в груди тревожно и гулко. Ледяными осколками перекатывались в уме мысли об Ульфе. В глазах стояли слезы — но плакать она не могла. Сил для рыданий не осталось, эта ночь забрала все.

А потом шерстяное одеяло пощекотало Свете нос колючим пухом, стлавшимся по ткани серым сугробиком. Чуть погодя зуд исчез…

И Света провалилась в дрему, пронизанную короткими страшными снами. Призраком вставал в тех снах окровавленный Ульф. Вставал — и оборачивался волком, у которого почему-то не было клыков. Снова и снова открывал беззубую пасть, словно хотел что-то сказать, но не мог.

* * *

Когда Света проснулась, в углах опочивальни еще не было вечерних теней.

Она встала, ощущая себя разбитой — будто и не спала. Тут же подумала, что могла все проспать. Пора бежать к воротам, вдруг весточка от альвов уже пришла…

Мысль эта вонзилась осиным жалом, и Света, натянув сапоги, кинулась к выходу. Но у самой двери застыла.

Еще неизвестно, какими будут вести, пролетело у нее в уме. Хватит трепетных порывов, надо готовиться к тому, что может случиться. Следовало заняться этим сразу, а не дрыхнуть без задних ног.

И холодно, по-бухгалтерски, в уме у Светы начал выстраиваться план. Что использовать. О чем не забыть.

Она постояла у двери еще немного, прикидывая и размышляя. Затем кинулась к угловому сундуку. Со стуком откинула крышку, достала все нужное. Села на кровать со стороны окна, разложила взятое на одеяле…

А в следующий миг в опочивальне полыхнула вспышка. Утопила все в жгуче-белом сиянии, и мужской голос тут же чеканно произнес:

— Не вздумай кричать. Я пришел поговорить, жена Ульфа.

Сказано было по-русски. И Света, на миг ослепшая от вспышки, рывком развернулась туда, откуда донеся голос. Только потом вскочила с кровати.

Перед дверью стоял Локки. На этот раз он был одет по-местному — в толстую шерстяную рубаху, обшитую кожей по плечам и запястьям, в темные штаны, заправленные в короткие сапожки. Но змеями, как и прежде, лоснились черные пряди. И драгоценными камнями мерцали нежно-голубые глаза.

— Ульф, — выпалила Света, сделав шаг к двери. — Он у альвы. Ты помочь?

Потом она осознала, что в спешке заговорила на местном наречии. Добавила уже на русском, сбиваясь на сипящие нотки:

— Помогите нам. Мы выполнили вашу просьбу, Ульф стал конунгом. А теперь он обернулся волком и ушел с альвами. Вы появляетесь, где захотите, вы можете…

— Нет, — перебил ее Локки. — Ульф сейчас в Льесальвхейме. И я не полезу туда ради него. Таких потомков у меня целое племя, за каждым не набегаешься. Да и спасать там некого, Ульф уже стал зверем. А виноват в этом он сам. Кто просил его лезть к светлым альвам? Красавчики из Льесальвхейма в прежние времена не раз помогали богам.

— Ульф не мог стать конунгом в одиночку, — севшим голосом проговорила Света.

Локки пожал плечами.

— Ему следовало быть скромней. И не разыгрывать из себя спасителя человеческих городов. Я рассчитывал на твой дар, когда просил Ульфа захватить власть в Эрхейме. Но ты утратила свою силу, и на этом ваша игра закончилась. После этого Ульфу следовало уйти в Ульфхольм.

У Светы по спине поползли мурашки. Это было…

Это божественно, с горькой иронией подумала она. Послать, не сказав, чего не следует делать. И осудить за то, что перестарались, выполняя наказ.

А следом Света себя одернула — глупо тратить время на обиды. Локки не поможет, теперь это ясно. Надо хоть что-то узнать, пока он здесь.

— Мой рунный дар еще может вернуться? — быстро спросила она.

— Да, если этого захочет Один, — согласился Локки. — Но пока он держит на своей коже перевернутую руну Одал, никто из его потомков не воспользуется даром предка. Одал — руна Наследного Удела. Перевернутая Одал означает потерю наследства для потомков. Всех вместе, разом.

Ну хоть тут равенство и братство, пролетело в уме у Светы.

— Боги не собираются приносить в этот мир другое веретено, так? — выпалила она. — Это потому, что перенести человека с даром способно лишь веретено Скульд, норны будущего? Но оно рассыпалось прахом в руках вашего йотуна, и теперь богам нужна я? Они спешат…