Оборотень по объявлению. Альфа ищет пару [СИ]

— С-с-с…тойте! — еле выговорил он, загибаясь от страха и боли. Жук смотрел в убийственные голубые глаза, сейчас сощуренные в приступе дикой ярости. Приговор или нет, но Жук хотел обеспечить себе гарантии: — С-с-с…хватите лис…Челюсти оборотня сжались, он крутанул головой, разрывая ткань, и отскочил в сторону. Искалеченный Жук на глазах оборачивался в лиса и мгновенно стал неинтересен волку. Поделом. Альфа искал свою пару. Один из дозорных подбирался к нему, нацелив на него дуло пистолета, а второй бросился следом за лисицей. Рука державшего Суворова на мушке не подрагивала, но глаза ошалело метались от волка к Жуку. Стас клацнул зубами, махнув мордой в сторону бьющегося в судорогах лиса. — Хочешь так же? — через рычание спросил альфа, и дозорный дернулся всем телом, не веря ушам. Оборотни в животных ипостасях не могли говорить — это было неслыханно! А альфа, говорящий человеческим голосом казался исчадием ада, всесильным, беспощадным. И дозорный дрогнул, убедился, что Жук бьется в предсмертной судороге, перевел дуло пистолета на второго караульного и пустил пулю. Чтобы не сдал его позорное бегство! Чтобы уцелеть!

— Забирай лисицу, позволь уйти… — мужчина торопливо пятился. А потом помчался со всех ног в сторону леса. Волк метнулся за ним, но через метр резко затормозил, взрывая когтями землю. Развернулся на сто восемьдесят градусов, и, словно по наводке, пошел прямо к лисице. Он еще не видел ее, но чувствовал каждый метр до их встречи. Ее запах ударил в ноздри, и словно наркотик, затуманил разум. «Она. Моя» — билось набатом в голове. Он склонил морду к земле, утыкаясь носом в ее следы. И, наконец, нашел ее, свернувшуюся клубочком и подрагивающую. Поддел носом ее мордочку, шумно вдохнув, и дернулся от постороннего шума, вскинув голову.

— Мертв, — сказал один из мужчин, стоя уже у человеческого тела главы Бродячих. Напряженно взглянул в глаза волку и альфа громко и раскатисто зарычал, предупреждая. Он встал над лисицей, ощущая ее мелкую дрожь, закрывая собой. Но Бродячие, высыпавшиеся как горох из дома, оставались неподвижны. И тут вперед выступил Черный, которого Суворов видел в этом сброде отщепенцев еще ребенком, повернулся к нему спиной и обратился к Бродячим:- Жук почивает с миром! Я объявляю себя главой клана Бродячих! — он твердо посмотрел в глаза всем присутствующим. — Есть желающие бросить мне вызов? — Раз ты такой лидер, вон, иди, с убийцей разберись! — крикнул кто-то из толпы. — Не вопрос, вот только еще солнце не встанет, а клана Бродячих больше не будет существовать на свете. Оценивайте свои шансы правильно — это альфа, и мы все были свидетелями того, что он может… — Справедливо… — Черный зачетный глава будет… — Да я не против…Суворов не сводил глаз с Бродячих, пока Черный, кивнув своим, не повернулся к нему:- Чтобы тут не произошло, с этой минуты прошу начать все с чистого листа. Волки и Бродячие. Пойдет? — он сделал шаг к альфе, но тут злобно зарычал. — С-с-стой! — голос волка ропотом отозвался в рядах Бродячих. — По рукам? — напряженно спросил Черный, стараясь не потерять лица. — Только с-с-сунься, — пригрозил Суворов, наклонился к уже переставшей дрожать лисице и лизнул ее мордочку. Она привстала, дрожа на лапках, а волк отошел на шаг, следя за отшельниками.

Лисица, оглядываясь, медленно пошла в сторону леса. А волк не отставал от нее, активирую слух и обоняния на все сто процентов. Прислушиваясь, не сделал ли кто в их сторону и шагу. Суворов готов был вернуться и растерзать каждого, насколько хватит сил. Альфа в нем буквально требовал этого, но лисица, словно якорь, удерживала его на волнах ярости. Суворов был на стороже и в лесу, ища за каждым кустом струсившего дозорного из Бродячих, но его запах не доносил даже ветер. Лисица шла рядом с ним безропотно, иногда фыркая от пережитых эмоций. Волк поглядывал на нее постоянно, хоть и старался сосредоточиться на обеспечении безопасности. Но когда лисица прижалась к его боку, он замер и в лесной тишине наслаждался волнами тепла, идущими от ее тела. Вдруг лапы лисицы подкосились, и она чуть не свалилась на землю. Суворов сам не понял, как очутился в человеческом обличии, но и не время было копаться в себе. Его две сущности лучше знали, когда уступить место одной или второй…Он нащупал толстую палку, оперся на нее, как на импровизированный костыль, вставая. Бережно поднял лисицу на ноги и пошел к машине. Она доверчиво прижалась к его груди, спрятав мордочку под его рукой, и закрыла глаза. — Прости, — тихо сказал гордый альфа, понимая, что он виноват во всем случившемся. Ее несчастный и замученный вид резал по живому. Но больше сказать он ничего не смог, прижал ее еще ближе и увеличил скорость. А подойдя к кусту, под которым спрятал свои вещи, бережно положил ее на траву.