Оборотень в погонах

– К сожалению, случилось. – Зорин отодвинул меня плечом. Благочинский решительно выдернул корочку и подчеркнуто оправил рукав там, где его прожгла раскаленная лапилля. Физиономия его закаменела по-служебному.

– Видите ли, Марина Станиславовна, – вкрадчиво начал он, приведя меня попутно в совершенное недоумение: я и не знал, как ее звать по отчеству! – мне очень жаль, что так вышло, но вы оказались впутаны в неприятную историю из-за меня.

– Вас?! – недоверчиво переспросила девушка.

– Увы. – Благочинский развел руками. – В ходе расследования убийства Парамонова мы столкнулись с противодействием… ээ…

Шар открыл было рот – подсказать, но я наступил ему на ногу.

– …Весьма влиятельных группировок, – выкрутился Зорин. – К сожалению, мы не сразу поняли – насколько. В результате под угрозой оказались жизни и здоровье всех, с кем я встречался в последние дни.

Марина зажала рот ладонью. Мне хотелось думать, что от ужаса.

– . Это, как видите, относится и ко Всеволоду Арсентьичу, чей помощью я заручился, – вел свое благочинный. – Боюсь, что в отношении вас с Ариной придется задействовать программу защиты свидетелей. Так что, действительно, я бы просил вас оставаться дома и ждать звонка. Незнакомым людям не открывайте. И не волнуйтесь – мы непременно переправим вас в безопасное место. Это ненадолго – расследование близится к концу.

Судя по выражению лица, Валевич-старшая была близка к обмороку. В зеркале наметилось шевеление, потом одно девичье личико сменилось другим, куда более решительным.

– Все понятно, – проговорила Арина. – Ждем звонка. – Она ослепительно улыбнулась, и я ощутил мгновенный укол бессмысленной ревности: почему мне не досталось такой улыбки? – До скорого. Приезжайте, как только сможете!

Зеркало погасло.

– В бога, в душу, в мать и царствие небесное! – выдохнул я в полный голос, вскакивая из кресла. – Вот ведь… женщина!

– Которая из? – меланхолически поинтересовался Зорин, убирая берестяной свиток с глаз и видимо мягчая лицом.

– Обе! – рявкнул я. – Да и вы хороши! Программа защиты свидетелей…

– А чего вы хотели? – Благочинский поднял брови. – Чтобы девушки бегали по потолку, да вдобавок, обидевшись, не пустили нас в квартиру… да еще, чего доброго, моих товарищей вызвали? Кроме того, все остальное – чистая правда. Семинар по белой лжи, четвертый курс юрфака…

Я перевел дыхание, и понял, что Зорин прав. В моем невольном товарище обнаруживались неожиданные глубины.

Однако ярости моей это не уняло.

– Спокойно, Сева, – предостерегающе вскинул руку Шар. – Не поддавайся эмоциям.

– Легко сказать…

Вдох-выдох, вдох-выдох. Я зажмурился, представляя в руках ласковую холодную тяжесть винтовки. Вдохнул-выдохнул, собрался…

– А если зеркало прослушивается? – осведомился я сдавленным шепотом. – Сколько у них… у нас времени?

– Интересный вопрос, – задумчиво пропел эльф. – Зависит от множества факторов. Например, где находится существо, принимающее решения – в непосредственной близости от нас, или же предпочитает руководить событиями из безопасного удаления.

– Короче. Час у нас есть?

– Возможно.

– Звучит почти как «да», – усмехнулся я. – Ладно… Придется задействовать план «ять»… минуя план «буки», «веди» и остальную кириллицу. Шар?

– Что?

– По-моему, это в твоем чемодане. Меленькие черно-красные пилюли в коробочке из-под…

– Нет!

Судя по удивленному лицу Зорина, брат благочинный впервые столкнулся со столь непосредственным проявлением эмоций со стороны эльфа.

– А в чем, собственно, дело? – осведомился он.

– Меня, – с нажимом произнес Шар одновременно с ним. – Ты туда идти не заставишь. Ни-ко-гда.

– Пойдешь-пойдешь. Как миленький.

– Да объясните вы, орк вас задери, в чем дело?! – не выдержал Зорин. – Что это за пилюли, и какого…

– Пилюли, – холодно произнес Шар, откидываясь в кресле, – напрочь отбивающие обоняние.

– Надолго?

– Минут на десять-пятнадцать, – примирительно произнес я. – Больше и не понадобится.

– Я! Туда! Не пойду! – отчеканил эльф.

– Куда «туда»?!

– Ми пойдем через Уморию, – замогильным тоном произнес я, небезуспешно – как мне показалось, – подражая голосу популярного актера в не менее знаменитой комедии. – Через шахту…

– Канализации. – Шар не произнес это слово, а будто выплюнул сквозь плотно стиснутые губы. – Я туда не пойду! – в третий раз повторил он.

– Длинноухий, я что, мать твою, голосование объявлял? – рявкнул я. – Или совсем страх на гражданке потерял? А ну, встать, когда с тобой старший по званию разговаривает!

Должно быть я в этот миг выглядел и впрямь жутковато, потому от меня отвел глаза не только Шар, но и бывший, в общем-то, не при чем Зорин, а также устроившийся на столике в углу Македонский.

– Раздаешь всем пилюли, – продолжил я тоном ниже. – И ведешь вниз. Там ждете меня.

– А ты?

– А я… я тут немного пошумлю. Чтобы нашим друзьям было о чем поразмыслить… Отвлечься… от лишних мыслей. Им, падлам, думать вредно, – убежденно отозвался я.

Собственно, шуметь пришлось бы по любому – когда я осторожно отвел стволом штуцера занавеску, две приземистые серые фигуры как раз пересекали двор. Зашевелились, значит… ну да для вас же хуже.