Оборотная сторона бессмертия (СИ)

— Малфой, вы не знаете, где у вас левый бок? — Барнз вошел, толкая перед собой вертикально стоящую на подставке с колесиками трубу с крючками наверху, на одном из которых висело какое-то подобие резиновой сумки с длинным тонким шлангом, идущим из ее дна.

Драко смотрел на него исподлобья, ощущая, как в солнечном сплетении растет тугой комок страха.

— Что… Это?

— Вода, Малфой, это простая теплая вода, — нараспев проскрежетал Барнз, подвозя пугающую неизвестностью штуковину к кушетке. — У нас нет магии, у магглов тоже ее нет, вот приходится очищать место работы придуманным ими способом. Ложитесь. И хватит уже дрожать, вы замерзли?

— Не… не знаю… Немного…

Барнз надавил ему на плечо, заставляя опуститься на кушетку.

— На левый бок, ноги подтяните к себе… Вот так… Все, расслабьтесь…

Когда ему в анус протиснулся твердый наконечник, Драко вздрогнул и напрягся, а когда следом внутрь потекла теплая вода — охнул и испуганно потянулся к шлангу.

— Тихо, тихо… — колдомедик поймал его за запястье. — Не надо резких движений, это просто вода… Все хорошо, Драко, мы просто промоем кишечник…

Барнз разговаривал с ним как с пятилетним ребенком, успокаивал, поглаживал по плечу, порой прикрикивал, поддерживая наконечник, непроизвольно выталкиваемый мышцами. Спазмы в животе заставляли Малфоя покрываться испариной, тихо умоляюще поскуливать и сучить ногами.

— Немного еще, Драко, совсем чуть-чуть… — Барнз поглаживал его по раздутому, словно у беременной женщины, животу и внимательно следил за пустеющей емкостью.

— Не могу… Не могу больше… Пожалуйста… — не выдержав, Драко все же заплакал, кусая губы и до белых костяшек сжимая край кушетки.

— Ну, все, все, Малфой. Ну, что вы как маленький, успокойтесь, — колдомедик надавил на резиновую емкость, выжимая из нее остатки воды и вновь погладил Драко по плечу. — Все, Малфой, я вытаскиваю шланг, постарайтесь не упускать… Ведро за ширмой.

Вот теперь Драко знал о стыде все! Выйдя наконец из-за ширмы, он не мог поднять глаз на Барнза. Колдомедик невозмутимо что-то писал, будто только что совсем рядом с ним никто не издавал таких позорных звуков.

Малфой тихо всхлипнул, и Барнз обернулся.

— Все? Хорошо, давайте в кресло.

Драко почувствовал, как изнутри поднимается волна истерики. Он отрицательно замотал головой, пятясь к двери и чувствуя, что ему вдруг перестало хватать воздуха. В глазах наблюдающего за ним колдомедика мелькнули понимание происходящего и… жалость. Он быстро шагнул к Драко, поймал его за худое плечо и, дернув к себе, сжал в объятиях.

— Тише, Драко, тише… Ничего страшного не происходит… Здесь больше никого нет, Драко, только я, а я врач, не надо меня стыдиться… Драко… Драко, тише, все хорошо… Я не сделаю больно, ну, хватит, мальчик…

Что-то щелкнуло внутри Малфоя, и он, резко дернувшись, вырвался. Истерика отпустила так же быстро, как нахлынула, внутри стало пусто и холодно. Он вытер глаза и уверенно шагнул к креслу. Колдомедик, слегка прищурившись, с интересом наблюдал, как Драко забирается на непривычный еще для него агрегат и с отрешенным лицом разводит худые ноги, упираясь пятками в подставки.

— А вы не так просты и беззащитны как кажетесь, Драко Малфой, — хмыкнул Барнз, натягивая перчатки и подходя к подставленной ему заднице. — И это хорошо. Давайте… Тужимся…

Драко закрыл глаза и попытался вспомнить ласки единственного человека, с кем у него успело случиться подобие секса в его короткой и наполненной чем угодно, кроме юношеских удовольствий, жизни.

Нет, он не любил Блейза… Во всяком случае, не испытывал к нему того, о чем пелось в песнях и писалось в книгах. Забини просто был самым родным ему человеком после родителей. Они вместе выросли, вместе воевали в школе с Гриффиндором в этой нелепой детской войне, Блейз был рядом, когда Люциус попал в Азкабан, Блейз был рядом, когда в Малфой-Мэноре стало страшнее, чем в аду, потому что сам Дьявол поселился в их доме… Блейз был рядом… Всегда, всю его жизнь… И когда во время очередной истерики Малфоя Забини привычно сжал его в объятиях и вдруг стал сцеловывать слезы с лица, шепча что-то о самом родном и любимом мальчике, Драко не остановил его. Он подставлялся под поцелуи и ласки, ловил всеми клеточками бледной кожи его нежность, позволял касаться себя там, где никогда еще никому не позволял, и испытывал от этого жгучее, нереальное удовольствие. Он не любил Блейза, но Блейз был единственным, кто мог сейчас помочь ему забыться, он был единственным, с кем Драко когда-то было хорошо…

Он кончил молча, сильно стиснув подлокотники, до синевы закусив губу и резко двинув задом навстречу пальцам Барнза.

Колдомедик дождался, когда ослабнут мышечные спазмы и, осторожно освободив пальцы, отошел от кресла.

— Вы справились, Малфой, — произнес он, снимая перчатки. — Кажется, вас больше не пугают мои пальцы?

Драко бросил на него хмурый взгляд, отмотал пару бумажных полотенец, лежащих рядом на столике для инструментов, и вытерев живот, поднялся с кресла.

— Вода сильнее… — буркнул он.

Барнз слегка улыбнулся.