Оборотная сторона НЭПа

Такое начало, казалось бы, предполагало категорическое отвержение НЭПа. На деле же всё оборачивалось иначе. «Манифест» пояснял: да, НЭП необходим. Нужен для того, чтобы «пойти от сохи к трактору, для того, чтобы изменить материальную основу мелкобуржуазного хозяйства деревни, для расширения экономической базы революции… Наша новая экономическая политика “всерьёз и надолго” не потому, что так кто-то хочет, а потому что никто иначе не может. До тех пор, пока наша социалистическая промышленность не перестанет в значительной степени зависеть от судеб мелкобуржуазного производства».

Чего же ещё? Всё верно, К тому же призывают и ЦК, и ПБ, и сам он, Зиновьев. Однако далее «Манифест» сворачивал «налево». Повторял идеи Шляпникова и его товарищей по «Рабочей правде»: «Вот если механизация сельского хозяйства пойдёт внутренним путём, путём производства необходимых машин нашей промышленностью, а не путём закупок у добрых «Кейз'ов» за морем-океаном, здесь-то и будет создаваться органическая, неразрывная связь города и деревни на почве роста производительных сил».

Дальше — больше. Появились в «Манифесте» и выпады против Ленина, Каменева, не желающих признавать право пролетариата на участие в управлении народным хозяйством. Появились развёрнутые требования возродить Советы рабочих депутатов, сделав их «основными ячейками государственной власти на фабриках и заводах». И ещё не менее опасные для власти требования пролетарской демократии, свободы слова и печати. Логически обоснованные:

«Да, мы, пролетарии, измучились. Да, мы изголодались. Да, исхолодались. Да, мы устали, но те задачи, которые стоят перед нами, ни один из классов, ни одна из групп населения за нас не решит, а решать надо нам».

Завершался «Манифест» столь же решительно, категорично:

«РКП(б), несомненно, и сейчас является единственной партией, представляющей интересы пролетариата и примыкающего к нему трудящегося населения России. Другой партии нет… Но от того момента, как РКП(б) организовала пролетариат для восстания и завоевания власти, с того момента, как она стала партией правительственной… и осталась единственной силой.., она за это трёхлетие (с окончания гражданской войны. — Ю.Ж.) в лице руководящих кругов партии усвоила себе методы работы, пригодные и победоносные в условиях этой ожесточённейшей гражданской войны, и перенесла в совершенно новую обстановку, новую фазу социальной революции с совершенно новыми задачами… Из этого основного несоответствия проистекают все недостатки партийного и советского механизмов».

Что же конкретно предлагал «Манифест»? «При настоящих условиях, — указывал он, — объективно неизбежно образование рабочей коммунистической группы, организационно не связанной с РКП, но целиком принимающей устав и программу партии, и такая группа создаётся»^{71}.

Итак, «Рабочая группа» пока не существует. Лишь создаётся. Так почему же Зиновьев решил именно в неё метать громы и молнии? Да потому, что в «Манифесте» слишком чётко прослеживались те же тенденции, те же предложения, что и в недавно, 25 января, опубликованной статье Ленина «Как нам реорганизовать Рабкрин». Статье, в которой подвергались острой критике и советский, и партийный аппараты.

«Наш госаппарат, за исключением Наркоминдела, — отмечал Ленин, — в наибольшей степени представляет из себя пережиток старого, в наименьшей степени подвергнутого сколько-нибудь серьёзным изменениям… Текущую работу от имени ЦК ведёт, как известно, наше Политбюро, наше Оргбюро, наш Секретариат и так далее…

Я предлагаю съезду выбрать 75–100 (цифры все, конечно, примерные) новых членов ЦКК из рабочих и крестьян. Выбираемые должны подвергнуться такой же проверке по части партийной, как и обыкновенные члены ЦК, ибо выбираемые должны будут пользоваться всеми правами членов ЦК… Тогда можно будет (и должно) завести более строгий и ответственный порядок подготовки заседаний Политбюро, на которых должно присутствовать определённое число членов ЦКК…

Члены ЦКК обязаны присутствовать в известном числе на каждом заседании Политбюро, должны составить сплочённую группу (? — Ю.Ж.), которая, «невзирая на лица», должна будет следить за тем, чтобы ничей авторитет, ни генсека, ни кого-либо из других членов ЦК, не мог помешать им сделать запрос, проверить документы и вообще добиться безусловной осведомлённости и строжайшей правильности дел».

Не могло не насторожить партийное руководство и неожиданное, но весьма примечательное упоминание вооружённых сил, возглавляемых Троцким. «Как мы действовали в более опасные моменты гражданской войны? — задавался вопросом Ленин, и сам же отвечал, — Мы сосредоточивали лучшие наши партийные силы в Красной армии».

Почему Ленин вспомнил о Красной армии, но предложил поставить высшие органы партии под контроль принципиально нового по положению и задачам ЦКК? Оказалось, из-за угрозы… раскола. Только не в партии, а в самой советской власти. «Если, — продолжал он, — возникнут серьёзные классовые разногласия между этими классами (рабочих и крестьян. — Ю.Ж.), тогда раскол будет неизбежен…