Оборотная сторона полуночи

Ставрос вдруг представил себе, что допрашивает врача и блестяще отводит все его показания. Подзащитного Ставроса оправдывают, а сам он становится героем. Адвокат понимал, что это его последний шанс. Если процесс не принесет ему славы, его забудут навсегда. Ставрос почувствовал, что у него напряглись мышцы ног, словно кто-то подталкивал его встать и ринуться в бой. Но он не мог пошевельнуться. Адвокат так и остался сидеть за столом. Его сковал непреодолимый страх. Он боялся провала. Ставрос повернулся и взглянул на Чотаса. Серьезные и печальные глаза на его лице ищейки изучали врача, стоявшего на свидетельском месте.

Наполеон Чотас медленно поднялся. Однако вместо того чтобы направиться к свидетелю, он подошел к судейскому столу и спокойно обратился к судьям:

– Господин председатель, уважаемые судьи, я отказываюсь от перекрестного допроса свидетеля. Прошу устроить перерыв в судебном заседании и провести совещание без публики, на котором я хотел бы кое-что обсудить с судьями и обвинителем.

Председательствующий на суде повернулся к обвинителю:

– Вы согласны, господин Демонидес?

– Не возражаю, – с опаской ответил Демонидес.

Суд прервал свою работу. Никто из сидевших в зале не покинул своего места.

Через полчаса в зал заседания вернулся один Наполеон Чотас. Как только он показался в дверях кабинета судьи, публика сразу же почувствовала, что произошло нечто важное. На лице у адвоката появилось выражение удовлетворения. Он шел быстрее обычного, и походка у него стала увереннее. Создавалось впечатление, что игра окончена и не к чему больше притворяться. Чотас поспешил к скамье подсудимых и наклонился к Ноэль. Она подняла голову и с волнением смотрела на него. В ее фиалковых глазах застыл немой вопрос. Неожиданно на губах у адвоката заиграла легкая улыбка. По его светлому взгляду Ноэль догадалась, что, несмотря на, казалось бы, безнадежное положение, Чотас справился со своей задачей и сотворил чудо. Справедливость восторжествовала, но это была справедливость Константина Демириса. Ларри Дуглас тоже с надеждой и страхом наблюдал за Чотасом. Ведь если тот добьется чего-то, то лишь для Ноэль. А что будет с ним?

Чотас заговорил с Ноэль нарочито безразличным тоном:

– Главный судья разрешил мне поговорить с вами в своем кабинете.

Адвокат повернулся к Фредерику Ставросу, который все это время мучился неизвестностью, не понимая, что происходит.

– Вместе с вашим подзащитным вы можете пойти с нами. Я получил на это разрешение.

Ставрос кивнул. От нетерпения он вскочил со стула и чуть не опрокинул его. Два судебных пристава проводили их в пустой кабинет председателя суда. Когда оба пристава ушли и они остались одни, Чотас повернулся к Фредерику Ставросу.

– Все, что я собираюсь сообщить вам, – спокойно заявил Чотас, – делается в интересах моей подзащитной. Однако поскольку ваш подзащитный обвиняется в том же преступлении, мне удалось добиться для него таких же привилегий.

– Скажите же мне наконец, чего вы добились! – не выдержала Ноэль.

Чотас повернулся к ней. Он заговорил медленно, тщательно подбирая слова:

– Я только что совещался с судьями. На них произвели большое впечатление доводы обвинителя. Однако, – он сделал многозначительную паузу, – мне удалось... э... э... убедить их в том, что было бы несправедливо наказывать вас, поскольку это не послужит интересам правосудия.

– Так что же последует дальше? – спросил Ставрос, сгорая от нетерпения.

С чувством глубокого удовлетворения Чотас продолжал:

– Если обвиняемые признают себя виновными, судьи согласились приговорить каждого из них к пяти годам тюремного заключения. – Он улыбнулся и добавил: – Четыре из них составят условный срок. На самом деле осужденным придется провести в тюрьме не более полугода. – Чотас повернулся к Ларри Дугласу. – Поскольку вы американец, господин Дуглас, вас депортируют и навсегда лишат права вернуться в Грецию.

Ларри кивнул, с облегчением почувствовав, как отпускают сжимавшие его тиски.

Чотас вновь обратился к Ноэль:

– Добиться всего этого было нелегко. Должен откровенно признаться вам, что основную роль в том, что наказание окажется столь мягким, сыграли интересы вашего... э... покровителя. Судьи считают, что он и без того незаслуженно пострадал от шумихи, поднятой вокруг этого дела, и они очень хотят, чтобы все поскорее кончилось.

– Я понимаю, – заметила Ноэль.

Наполеон Чотас смущенно замялся:

– Есть еще одно условие.

Она взглянула на адвоката:

– Какое?

– У вас отберут паспорт, и вы никогда не сможете покинуть Грецию. Вам надлежит оставаться под покровительством своего друга.

Итак, все удалось.