Оборотная сторона правды (ЛП)

— Блюзовая. — Я по-прежнему смотрела на него скептически. Он пониже уселся на своем месте и притопнул с лукавой улыбкой на лице, преобразившись в кого-то другого, кого я сочла фанатом блюза. Русые с проседью волосы растрепались. Я так и видела его на качелях на веранде, как он учит играть в футбол и покупает инструменты. Он стал похож на папу. Так ли видели его избиратели?

— Мне нравится кое-что из кантри, — признался он. — Классиков. Джонни Кэша. Жанры ближе к фолку. А еще у меня есть куча старых дисков Боба Дилана.

Тут я его прервала.

— Боба Дилана? Но… вы ведь республиканец.

Он рассмеялся.

— Я не говорил, что равняюсь на его взгляды. Только ценю дух его лирики. И мне нравится музыка сама по себе.

— Это потрясающе.

Я чуть не ляпнула первое, что в голову пришло — что мама любила Боба Дилана. У нее тоже была куча его записей.

А может, он и так знал. Может, так они и сошлись, когда она работала в его штабе. Может, Боб Дилан дал трещину в дамбе верности, которая привела ко мне.

• • •

Концерт проходил на ярмарочной площади на открытом воздухе, будто в центре Нигде, штат Оклахома. Место целиком было украшено предвыборными баннерами, самодельными и официальными плакатами, серпантином и воздушными шарами. Над сценой висел гигантский лозунг «КУПЕР ДЛЯ АМЕРИКИ».

На сцену вышел местный политик, представивший нас. Сенатор, нервно теребя галстук, обернулся ко мне с притворным интересом.

— Ну, что скажешь, ребенок? Респектабельно?

— Вы замечательно выглядите, но… — Я положила руку на подбородок — этот жест я подсмотрела у Эллиота, когда он пребывал в раздумьях. — Лучше б взять консультантов и провести быстренький опрос. Иначе мы слишком рискуем.

Сенатор прыснул так громко и внезапно, что сотрудники штаба тревожно оглянулись на сцену. Он показал им свой фирменный знак — палец вверх, подмигнул мне, а когда назвали его имя, шагнул в темноту, а я осталась сзади, на свету. Это была лишь дурацкая шутка, но ему понравилось. Мой отец находил ее смешной.

Как только луч прожектора метнулся к входу, раздался рев, который, казалось, исходил от самой земли. Казалось, все массово рехнулись, гитары тренькали, а ведущий, певец, представил «Человека, который возродит страну, какой мы ее знаем и любим!»

Просто толпа, — сказала я себе, чтобы успокоиться. — Все они сторонники сенатора Купера. Они смотрят не на меня. На сцене много людей. Я выйду, когда сотрудники безопасности подадут сигнал, что там безопасно.

Но если в этом ничего страшного, то почему я накручиваю себя?

Как будто в ответ через громкоговорители на все поле прогремело мое имя. Толпа снова завопила.

Местный координатор обернулся ко мне, ее глаза пылали усердием.

— Это тебя, Кейт! Выходи!

Я вышла из безопасной зоны под шарящие лучи прожектора и почувствовала, как один из них поймал меня и застыл, горячий и слепящий, нечетко высветив на Джамбортонском табло мое гигантское лицо, запоздало напоминая, что надо улыбаться и махать, да и о всех прочих вещах, о которых Энди Лоуренс говорил по телефону на прошлой неделе.

— Иду.

Я поняла теперь, что он имел в виду. Теперь-то уж точно.

• • •

На пути домой сенатор подсел к Эллиоту переговорить о стратегии завтрашнего визита на завод в Огайо, из диалога я узнала только о пищевых пристрастиях коал. Еще до того, как самолет взлетел, я уснула, в ушах звенело, щеки болели от улыбки.

Я наполовину проснулась, услышав свое имя. Кто-то поправил мой плед.

— Она хорошо справилась, — проговорил сенатор, сидя ко мне спиной несколькими рядами впереди.

— Она приносит вам удачу, — ответил Эллиот. Я оживилась, удивившись сентиментальность в его тоне. — Нам всем. Это впечатляет. Она самый послушный подросток из всех мною виденных.

Что?

Послушная. Как овца на заклание. Или породистая корова.

— Она хороший ребенок, — это сенатор.

Сколько я не проигрывала эти слова в голове в ту ночь, когда самолет снизился и опустился на взлетно-посадочную полосу, когда мы поехали, когда тело приветствовало постель, мой разум отказывался это понимать, он по-прежнему трактовал это так, будто речь шла о ком-то другом. Стажере там или ребенке друзей. А не о его собственном.

«Она хороший ребенок» — ни убавить, ни прибавить. Это было мнение того, кому не хотелось знать обо мне больше.

• • •

— Сталелитейщики построили эту страну, — надсаживался сенатор следующим днем, окруженный промышленным оборудованием. — Вместе мы продвинем ее вперед!

Неуверенными жидкими аплодисментами разразилась толпа рабочих, которые приостановили работу на время приезда сенатора. Мы не выбирали наряды, сенатор отказался от пиджака и галстука, а рукава неаккуратно засучил, как будто желая продемонстрировать, что имел опыт работы на заводе.

Когда сенатор сошел со сцены и смешался с толпой, Луи улыбнулся оставшимся.

— Ха, все замечательно.

Кэл пожал плечами, набирая какой-то текст на своем Блекберри.