Оборотная сторона правды (ЛП)

На кухне Барри уставил поднос кружками кофе, насыпал сахар в одни и наливал молоко в другие. До меня доносилось хлопанье дверями, в гостиную набивалось все больше людей, некоторые пятились в уголок, где надрывался телевизор. Эта группа была больше вчерашней. Только что опустошив кофеварку, Барри вздрогнул.

— У них такие запросы, — пробормотал он. — Одному две трети пакетика сахара без калорий подавай.

— Позволь мне помочь, — сказала я, поднимая поднос. Нырнув в коридор, оглянулась. — Сожалею из-за всего этого.

Он выглядел слишком смущенным, чтобы ответить.

В телевизионной было десять человек. Сенатор одним из них не был. Нэнси покрылась пятнами, но была небрежно великолепна в хаки. Указывая на экран, она верещала в трубку. Я проследила за ее пальцем и чуть не выронила поднос.

Я была в телевизоре. Моя фотография, в смысле. И не просто фотография — а из самого последнего выпускного альбома. Они выбрали сделанную через несколько недель от начала учебного года, только спустя два месяца после смерти мамы. В тот день я с трудом встала с постели и не помню чтобы я прихорашивалась для съемки, да мне и наплевать было.

А ведь следовало бы. Потому что я выглядела на экране полубездомной с собранными в конский хвост грязными волосами, убитыми глазами, пятнистой кожей и натянутой улыбкой.

На национальном телевидении.

Как они до него добрались?

Все прекратили разговор. Нэнси вскочила с дивана.

— Она не могла этого делать!

Сперва я решила, что она говорит о том, что мне нельзя было входить, но потом заметила, как она дико машет сотрудникам и почувствовала, как ее руки нежно забрали поднос из моих пальцев. Лепрекон подмигнул мне поверх кружки кофе.

— Принимаю, детка.

Луи, вспомнила я. Менеджер кампании.

Пока он кружил по комнате, раздавая напитки, Нэнси поспешила снисходительно улыбнуться.

— Рановато поднялась! — Она уперла руки в бедра. — Впечатлена, мои дети не вылазят из кровати в этот час, только ради поездки в Диснейленд.

Меня удивило наличие детей у Нэнси. Казалось, она существует в иной сфере, свободной от таких неприятных вещей как семья и парки развлечений. Она оценивающе сжала ткань моего рукава.

— Ты же выглядишь красиво? Эллиот!

Голос ее ожесточился и я оглянулась на Коршуна, стоящего в дверном проеме и оглядывающего комнату в поисках мыши, на которую можно наброситься.

— Кейт выглядит красиво?

Она будто что-то доказала, словно они заключили пари и она только что выиграла.

Вместо ответа Эллиот моргнул и ответил лишь:

— Брысь.

Все направились к двери, все еще что-то бормоча и кратко записывая замечания, пока не остались только Нэнси, Луи и Эллиот. Кружок приближенных.

Ловкий трюк. Видимо, Эллиот отучился в школе приспешников злых политических сил по специальности «Слуга максимального устрашения».

— Она выглядит красиво, — ответил Эллиот, прикрывая дверь, — Лучше вчерашнего. И чертовски лучше чем на показанном сегодня фото.

К щекам прилила кровь. Я не планировала дерьмово выглядеть в этом альбоме, а вчера была одета для прохождения теста, а не для встречи с расстрельной командой репортеров.

— Не уверена, — сказала Нэнси. — Прямо сейчас у нас тут в прессу просачивается парочка семейных фото.

— Марк их одобрил?

— Смеешься?

За их беседой я следила как матчем пинг-понга. Между ними волнами перекатывалась странная энергия, словно одно неосторожное слово спровоцирует метание звездочек ниндзя.

Нэнси улыбнулась, ее глаза сузились.

— Я стараюсь его не расстраивать.

— И где он сейчас?

Лепрекон Луи пораженно моргнул, когда оба обратились к нему.

— Разговаривает с Мег. Скоро будет.

Мег. Его жена.

Кожу закололо, я отвернулась от их беседы. К счастью, с телевизора исчезла моя фотография, сменившись кадрами президента Митчелла Лоуренса и его семьи на мероприятии в честь кампании по его переизбранию. В центре экрана махал светловолосый сын президента. Он был примерно моего возраста, с кривой улыбкой и смешинкой во взгляде. Он будто искал в толпе путь к спасению. Симпатичный, если вы в теме такого сорта золотой молодежи. У Лили Хорнсби в шкафчике висело его фото.

Я почувствовала холодную дрожь, и конечно же, в этот момент Эллиот посмотрел на меня.

— Нужно решить, что рекомендовать, — сказал он.

— Я и решаю, — наигранно рассмеялась Нэнси. — Жду только твоего согласия. Как обычно.

— Я сам себя не слышу… — Эллиот схватил пульт и выключил телевизор. Я взглянула на него чтобы снова увидеть свою фотографию и статистические данные: мой возраст, имя мамы, мой… Средний балл?

Я рухнула на диван.

— Как они так много обо мне разузнали?

Луи вежливо пожал плечами.

— Многое попало в статью Нью-Йорк Таймс.

Я снова вскочила.

— Статью Нью-Йорк Таймс?

— Вот с чего все начинается. — Нэнси вздохнула. — Мы дали ранее наводку, но они сразу же бросились публиковать. Отбивались от прессы не меньше двадцати минут.

— Так… — Я схватилась за диван. — Как он узнал? Из статьи?

Луи похлопал меня по спине.

— Если ты спрашиваешь, узнал ли о тебе отец из статьи, ответ — нет. Он и понятия не имел, ребенок. Это я тебе гарантирую.