Оборотни

- Мы с женой провели вечер в компании месье Делакру, посла Франции. Были на концерте в Центре Линкольна, а затем поехали в ночной клуб. В отель вернулись примерно полчаса назад, - его серые глаза остановились на мне. - Мне кажется, мистер Хаскелл видел, как мы вошли.

Похоже, он ничего не упускал.

- Мы не интересуемся вашим алиби, месье, - заверил его Шамбрэн и рассказал об участии Кардью в предстоящей встрече Бернарделя, в том числе и о том, как старик предлагал рассадить гостей. Жирар слушал с каменным лицом.

- Но я уже дал понять месье Лакосту, секретарю посольства, что мы с женой не считаем необходимым нарушать этикет из-за личных отношений.

- Не в этом суть, месье, - покачал головой Шамбрэн. Что мог узнать мистер Кардью об одном из вас настолько важное, что его тут же убили?

- Мне кажется, вы торопитесь с выводами, - возразил Жирар. - Где доказательства, что его убили именно по этой причине? Его мог убить тот же вор, что, по вашим словам, побывал у нас в номере. Мне неизвестны какие-либо секреты, связанные с моей женой, мною или кем-то еще, кто будет сидеть за столом посла на званом вечере в честь месье Бернарделя.

- Мы хотели бы узнать у вашей жены, знает ли она Кардью, - вмешался Харди.

- Повторяю, моя жена плохо себя чувствует. Она уже легла. Прошедший день утомил ее. Позвольте мне выяснить, знакома ли она с Кардью. Если да, то уверен, что она найдет в себе силы ответить на ваши вопросы. Если нет, я попрошу вас оставить ее в покое, по крайней мере до утра.

- Хорошо, - согласился Харди.

Жирар снял трубку телефона на столе Шамбрэна и попросил телефонистку соединить его со своим номером. Его грубый голос внезапно стал мягким и нежным. С женой он говорил по-французски, в голосе слышалась искренняя озабоченность. Он упомянул фамилию Кардью. Затем положил трубку на рычаг.

- Моя жена никогда не слышала о Мюррее Кардью и ничем не может вам помочь.

- Тогда, если вы не возражаете, мы поговорим с ней утром, - принял решение Харди.

Едва он произнес эти слова, как открылась дверь, и в кабинет вошли Джерри Додд и Диггер Салливан.

- Мистер Салливан только сейчас появился в отеле, и я сразу попросил его... - Додд осекся, увидев Жирара.

Жирар и Салливан смотрели друг на друга. Салливан побледнел. Лицо Жирара, наоборот, стало пунцовым от злости. Он открыл было рот, чтобы что-то сказать, но сдержался, двинулся к двери и остановился перед Салливаном.

- Предупреждаю вас, - его голос дрожал, - держитесь от нее подальше.

Глава 5

Жирар ушел, хлопнув дверью, а в кабинете повисла тяжелая тишина. Диггер Салливан полез в карман смокинга за пачкой сигарет. Его губы изогнулись в сухой улыбке.

- Да, неприятная встреча, - он чиркнул зажигалкой, глубоко затянулся, прошел к столу Шамбрэна. - Я потрясен тем, что рассказал мне Додд. Бедный Кардью. Я хорошо знал его, хотя близко мы не сходились. Он долго жил за границей, - улыбка стала шире. - Сойтись близко мы и не могли, потому что мой отец был сыном ирландского революционера, мать актрисой, ее папаша продавал гвозди и шурупы. С точки зрения Кардью, я принадлежал к простолюдинам. Да и об актрисах он был не слишком высокого мнения. Всегда щедрый, остроумный, хотя о многом предпочитал не говорить, зная, что подобные сведения тут же попадут в колонки светской хроники и причинят кому-то вред... Мне он нравился. И я пришел сказать, что не убивал его. Но алиби у меня нет. Во всяком случае, сейчас.

- Как это? - удивился Харди.

Диггер коротко взглянул на меня.

- Видите ли, я испытал потрясение... около шести вечера. Мне хотелось побыть одному, подумать. Я сел в машину - в гараже отеля подтвердят мои слова - и поехал за город, в Коннектикут. Нигде не останавливался, ни с кем не говорил. Но машина у меня заметная. Белый "феррари", спортивная модель. Ее наверняка видели на автостраде.

- Пока меня не интересует ваше алиби, - заметил Харди.

Шамбрэн вновь пересказал историю с рассаживанием гостей.

Диггер слушал внимательно, нахмурившись, не упуская ни единого слова.

- Когда я впервые услышал о возникших затруднениях, то сам предложил сесть за любой другой стол. Я вообще не хотел идти на этот чертов ужин и вчера вечером позвонил Бернарделю в Париж, но он заявил, что тогда я окажусь в еще более щекотливом положении, чем теперь.

- Почему? - спросил Харди.

- Мой дорогой друг, очень многие, в том числе и Жульет Жирар, думают, что ее отца убил я. Если не покажусь на торжественной встрече, кое-кто решит, что я струсил. Это меня как раз не волнует, но мое отсутствие могут расценить и так, будто Поль Бернардель попросил меня не приходить. А он этого не хочет. Не в его интересах давать повод к разговорам о том, что он, мол, изменил свое отношение ко мне. Как говорится, куда ни кинь - все клин.

- И вы не представляете себе, о чем Мюррей Кардью хотел поговорить с Шамбрэном?

- Не имею ни малейшего понятия. Вы думаете, его убили, чтобы заткнуть ему рот?

- Вполне возможно.

Глаза Диггера сузились.

- Да, возможно, - повторил он.

- Значит, вы ничем не можете нам помочь?