Оборотни, или Кто стоит за Ватиканом

Ватикан оказался одним из ведущих участников перестроечных процессов в Восточной Европе, отстаивающим свои стратегические интересы с помощью новейших методов религиозной геополитики. Стремясь к объединению Европы, он открыто поддержал экспансию Европейского союза на восток. Поэтому параллельно с восстановлением ведущей роли Ватикана в католических странах бывшего соцлагеря его программа включала также его присутствие в тех странах, которые были потеряны в результате «великой схизмы», то есть речь шла о Советском Союзе, которому Иоанн Павел II уделял особое внимание.

Уже в начале своего понтификата Иоанн Павел II в целях сближения с Православием выдвинул идею «христианской Европы от Атлантики до Уральских гор». При этом главная роль в «межхристианском диалоге», как и прежде, предназначалась Константинопольскому патриархату и его главе — патриарху Димитрию I, выступавшему в качестве посредника между Ватиканом и Русской православной церковью.

Иоанн Павел II и патриарх Константинопольский Димитрий I

В ноябре 1979 года понтифик совершил визит в Константинополь, в ходе которого он вместе с патриархом Димитрием I объявил о создании Смешанной международной комиссии по богословскому диалогу между Римско-католической и Православной церквями, с чем согласились все поместные православные церкви. Первое заседание Комиссии прошло в 1980 году на островах Патмос и Родос. Однако возможность более близких контактов была ограничена, так как советское руководство оценило приход Войтылы к власти как новую угрозу, и в 1979 году даже было принято специальное решение «О мерах по противодействию политике Ватикана в отношении социалистических стран».

Но ситуация изменилась с приходом к власти М. Горбачёва, плавно перешедшего от «гласности» и «перестройки» к строительству «общеевропейского дома», что предполагало утверждение религиозной терпимости и плюрализма. Произошло это не сразу, но логика горбачёвской политики соответствовала глубинным интересам Ватикана, что предопределило их взаимную тягу к сближению. Этот процесс хорошо описан в книге «Миссия в Ватикан», изданной советским дипломатом Ю.Е. Карловым, ставшим первым официальным представителем СССР, а затем России в Ватикане и с большой симпатией относившимся к понтифику. Фактически речь идёт о постепенной сдаче горбачёвским руководством своих позиций Ватикану и как политической, и как религиозной силе.

Уже в начале 1986 года в условиях крайней активизации деятельности понтифика Министерству иностранных дел СССР было поручено подготовить новую глобальную концепцию отношений с Ватиканом для определения двух ключевых проблем: перспективе установления дипломатических отношений и позиции в отношении зондажа со стороны Ватикана (с 1984 г.) возможности его участия в праздновании 1000-летия Крещения Руси летом 1988 года. Тогда посчитали, что рассматривать эти вопросы ещё слишком рано, и партийным руководством была подготовлена программа, проникнутая охранительным духом и предусматривавшая проведение антиватиканских действий, что было естественно в связи с политикой Ватикана в странах Восточной Европы и подрывным характером передач ватиканского радио на русском и украинском языках.

Между тем, задачи, которые ставил перед собой Ватикан в отношении СССР, сводились всё к тем же пунктам: укрепление позиций католиков в СССР (в 1986 г. здесь было 1099 католических приходов); легализация униатов; установление официальных отношений.

Правильно оценив ситуацию с перестройкой, понтифик начал подталкивать к активным действиям существовавшую подпольно УГКЦ, во главе которой ещё в 1984 года был поставлен Иоанн Любачевский (с 1985 г. — кардинал), призванный сделать Церковь более послушной и управляемой[548]. В начале августа 1987 года группа униатского духовенства во главе с епископом Павлом Васылыком заявила о своём выходе из подполья, оповестив об этом Москву и Ватикан; затем к ней присоединились другие епископы[549]. А в январе 1988 года папа в своём выступлении перед прессой, отвечая на вопрос о возможном приглашении посетить Москву по случаю 1000-летия Крещения Руси, заявил, что поездка могла бы состояться исключительно в «истинных целях», дав понять, что она не имеет смысла без посещения его «братьев и сестёр» в Литве и в Украине. Затем, обратившись отдельно в двух письмах к православным и униатам, он предложил им примирение ради снятия напряжённости в гражданском обществе.