Оборотни, или Кто стоит за Ватиканом

Актом такого же произвола стала перестройка Папской академии жизни. Она была создана ещё в 1994 году для рассмотрения тех проблем биомедицины, которые связаны с христианской моралью, и для обоснования позиций Католической церкви по вопросам деторождения, ЭКО, генной терапии, эвтаназии и абортов. В августе 2016 года понтифик поставил во главе её толерантного кардинала Винченцо Палья, а в ноябре в ответ на выступление ряда членов против проводимой папской революции опубликовал новый статус Академии, который означает фактически роспуск всех её членов и закрытие её в старом виде. Важным новшеством стало то, что члены её теперь назначаются «без религиозной дискриминации» и не должны подписывать «Свидетельство служителей жизни», касающееся приверженности учению Католической церкви, что должно обеспечить более гибкое приспосабливание к трансгуманистической идеологии современного «медицинского прогресса», рассматривающей человека как биологический объект. Примером такого приспособления стали, например, включение в устав слова «гендер» вместо слова «пол», рассмотрение качества жизни человека в рамках отношения со «всей Вселенной». Такие формулировки дают возможность уравнять «социологический пол» с естественным полом, а жизнь животного — с жизнью человека[1039].

Описывая ситуацию в Ватикане, некоторые авторы отмечают, что он стал превращаться в полицейское государство, а церковь — в казарму: «Бергольо воспользовался оказавшимися в его руках полномочиями, создав собственный репрессивный аппарат и возглавив настоящую войну — войну «духа Собора», которым вдохновляются прогрессисты и релятивисты, против ортодоксальных католиков»[1040]. Как признался один из работников курии, понтифик разделил церковь на тех, кто с ним, и тех, кто против него, и преследует тех, кто во втором лагере. Соответственно, и авторы dubia стали для подавляющего числа церковных иерархов персоной нон грата.

В этих условиях осторожный и лояльный к папе демарш «Четырёх кардиналов» оказался чисто формальной акцией, не предполагающей какого-либо реального результата. Не решившись сказать всю правду и подтвердив уважение к «законному папе Франциску» из страха перед возможным расколом (который в реальности уже существует), они устранились от решения проблемы в её корне, оказавшись жертвами «стокгольмского синдрома». Как было указано в одном исследовании, «пытаться вразумить самодурствующего иезуита, раскланиваясь перед ним и заверяя его в своей лояльности, вместо того, чтобы констатировать тот факт, что он оказался на своём нынешнем месте без всяких на то оснований, — значит заведомо признать своё поражение и всего лишь стараться очистить свою совесть… Избегание конфронтации с Франциском не предотвратит раскола, а оберегая от соблазна «малых сих», они способствуют тому, что соблазнятся другие»[1041].

Чувствуя свою силу и безнаказанность, «берголианская» партия продолжила наступление, не скрывая своего намерения и дальше перестраивать систему управления. 22 декабря 2016 года, по случаю окончания года, в своём рождественском послании понтифик подвёл первый итог реформы курии. Подчеркнув, что она представляет собой «деликатный процесс», он подверг критике несогласных, обвинив наиболее активных в «злонамеренном сопротивлении», проявляющемся в «искажении сознания… когда дьявол внушает злые намерения, обычно прикрываясь овечьей шкурой». Он напомнил о болезнях этого учреждения и заявил о необходимости большего культурного, национального и возрастного разнообразия, назвав преклонный возраст «раком» (!) в теле церкви. Понтфик также указал, что реформа будет эффективной только в том случае, если её будут осуществлять не просто новые, но «обновлённые» люди, и призвал всех к изменению мышления путём духовного и профессионального обновления[1042]. Главным же революционным шагом с его стороны стало предложение включить в состав курии мужчин-мирян, не имеющих духовного сана, и женщин, которым в Католической церкви запрещено церковное служение. При этом он подчеркнул, что миряне «должны интегрироваться, в том числе и на лидерские позиции».