Оборотни космоса

— Уйди, расселся тут! — пнули сидящего на полу худенького недоросля, согнувшегося над экранчиком спиной к прохожим. Тот ничего не заметил, одурманенный игрой — в объёмной дыре прыгали разноцветные шарики с куцыми крылышками и длинными ножками, перелетая с жёрдочки на жёрдочку, пищали и тонко вскрикивали:

— Я первый, я первый! Вы все дураки!

— Я выиграл мириад! Я ярко-зелёный!

— Ещё немножко! Подтолкни меня, стань великим князем!

Недоросль был полностью выключен из рыночной круговерти. Форт быстро вспомнил, где видел вконец заигравшихся — в Эрке, среди пострадавших в оранжевой зоне приступа. К ноге недоросля цепочкой была прикреплена жестяная банка-копилка с прорезью, а на спине белел плакат, прихваченный по краю клейкой лентой: «ПОДАЙТЕ НА ЕДУ УШИБЛЕННОМУ БОГОМ!»

Другая цепь с замком, обвившая трубу, держала недоросля у стены. Всё на цепь! Только металл может сберечь от похищения деньги и человека. К плакату на спине был прилеплен квиток: «ПОПРОШАЙКА. Место оплачено на 20 часов. Луна 10, ночь 15, 13.00» Никакого опекуна рядом не наблюдалось — то ли пошёл доплачивать за место, то ли отлучился перекусить. Форт задержался рядом с недорослем, бросил в банку камешку, изобразил усталость и раздумье. Должен ведь кто-то прийти за ушибленным! Нельзя упускать столь удобный случай.

Ногастые крылатые шарики пометались со щебетом и исчезли; затем из глубины экрана, вращаясь, начали приближаться чёрные спирали, а голос игры заговорил торжественно и чуть тревожно:

— Вы получили главный штраф, готовьтесь к смерти. Вы видите, как открылся вход. Ваши игроки будут проглочены. Возвращайтесь к нам после оживления. А теперь, а теперь снизу к вам восходит...

Недоросль вырвал из гнезда шнур питания и прижал умолкший экран к груди, часто дыша и нагнув голову.

— Что вам нужно? — прозвучало на линго с сильным и незнакомым Форту акцентом; отслеженная сканером фигура приблизилась сзади быстро и почти вплотную. Форт обернулся; перед ним стояла низкорослая эйджа в стареньком полётном комбезе.

Выглядела она немолодо, но мужская (или скорее ньягонская) стрижка, широкая кость и крепкое сложение придавали ей довольно внушительный вид; солидности добавляла и короткая чёрная палка с витой рукоятью, висевшая на поясе. Угол её рта справа, щека и веки правого глаза словно сползли вниз, отчего лицо выглядело перекошенным в презрительной гримасе. Знаки отличия и герб космофлота были давно спороты с комбеза, рукава обрезаны по локоть, а штанины по колено; комбинезон явно с чужого плеча — великоват. Обувью ей служили потёртые сланцы на босу ногу.

Не дождавшись ответа, она прошла к недорослю, легонько шмякнула его по спине и принялась отстёгивать цепочку от трубы, ворча по-ньягонски, тоже с неправильным выговором:

— Опять доигрался до штрафа, дорвался, провал тебя возьми. Самоцветик мой, башка ты с трещиной.

— Нянь, спрячь, — хныча, совал ей недоросль экран. — Завяжи в тряпку и заклей.

— Лучше я его выброшу.

— Нет, нет. Он отлежится. Оно вытечет. — Тощий подросток не отрывал круглых глаз от экрана в руках няни. — Протри его млечной эмульсией. Я пить хочу.

— А где бутылка?

— Не знаю. Я не видел.

— Засмотрелся в дыру — питьё и спёрли! Тебя всего надо на привязь посадить, со всеми цацками!

— Мадам, на два слова, — начал Форт.

— Я с вами разговаривать не буду, — холодно бросила она, не оборачиваясь. — Идите своей дорогой, господин любезный.

— Я хочу дать вашему... подопечному немного денег.

— Банка — вот, — указала женщина, но тон её стал мягче.

— Он такой от рождения? — Форт неторопливо, чтоб она смогла разглядеть монету, опустил в копилку шесть агал. Сидя на корточках, женщина проследила путь каменного диска и, хотя добрее выглядеть не стала, впервые удостоила Форта спокойным, невраждебным взглядом.

— Вам его усыновить не продадут, не надейтесь. Он уже большой мальчишка, видите. В семье его любят. Может, он ещё поправится. Знаете, он был умненький. Да и сейчас не дурачок, только всё время играет и штрафа боится. На штрафной игре бог вылазит.

— Штрафная, — дрожа, кивнул худыш.

— Что же такое с ним стряслось? — Форт добавил четыре агалы. Глаза женщины стали заинтересованными, она хитро скосилась на щедрого мужчину:

— Откуда мне знать? Я просто нянька, прислуга.

Следующая монета угодила прямо ей в ладонь и мигом перекочевала за щёку. Недоросль туманными глазами водил от Форта к няньке, часто моргая от усилия что-нибудь понять.

— Люблю эти конфеты, хоть и твёрдые. С малым вот что — под восход Звезды попал. И я с ним заодно. — Женщина провела пальцами по скошенной вниз стороне лица. — Мать с отцом-то на работе были; батька у него мужик исправный, докер. Младшие кто где мотались, а он домой забежал поесть. Тут она и взошла, гибель наша. Так малый в корчах и упал, ну а меня скорёжило.

— Какой ужас. — Не меняясь в лице, Форт сочувственно покивал и прибавил ещё монету. — Когда ж эта беда случилась?

— Да в восьмую луну, точно второй градской ночью!