Оборотни. Медвежья услада (СИ)

А на языке расцвел странный привкус, и в рот хлынули вязкие струи семени.

— Глотай, — выдохнул Бьярг, не давая отстраниться.

Но Эви и не могла. Сзади напирал Бьерг, изливаясь прямиком в лоно.

— Моя! — шипел, вжимаясь в нее до упора.

И только когда последняя капля оказалась внутри нее, мужчины ослабили хватку.

Не удержавшись, Эви рухнула на медвежью шкуру.

Однако отдыха ей не дали.

— Никак улизнуть хочешь, Пташка? — упал рядом Бьёрг, прижимая к вспотевшей груди. — Нет, так не годится. Хочу твой рот…

— А я в твое лоно, — шепнул Бьярг, укладываясь с другого бока и дергая на себя.

— Сегодня наша будешь….

— Давай, Пташка. Поработай как должно старательной жОнке.

И ее вновь повернули на живот.

Глава 12

Бьёрг

— Что я тебе говорил, а? Признай, зря только время тянул, колода дубовая…

Брат со смешком накручивал на палец прядь цвета загустевшего меда, любуясь пышностью локонов. Это было его слабостью — непокорная девичья грива, в которую так приятно запустить пятерню.

Бьёрг фыркнул и осторожно поправил Пташку, примостившуюся на его плече.

— Я-то время тянул, да только и тебе не мешало бы хер придержать, — буркнул беззлобно. — Глянь, как ее развезло. Не шелохнется даже… Заездили мы девку.

И верно — Пташка крепко спала. И вздумай они вновь изведать тесноты бархатного лона, наверняка бы не проснулась.

Дорвавшись до сладенького, их звери как следует отвели душу, покрыв истинную несколько раз кряду. Иная жонка с трудом вынесла бы такое горячее внимание, но метки на шее Пташки помогали разделить охоту на троих.

К тому же их медовая красавица оказалась и сама очень голодной до ласк. Не диво, что столь призывный запах смог сохраниться на мужской одежде.

Бьярг кивнул его мыслям.

— Густав заслужил место среди нас, тут ничего не попишешь.

Правду говорит! И все же Бьёрг недовольно поморщился.

— Тоже мне служба! Да всех его дел — удачно попасться нам на глаза, а после приглядывать за Пташкой и докладывать, когда ее из клетки выпустят. Это ведь даже не он пах!

И верно, аромат они учуяли от одного старика, тоже служившего ублюдку Винтеру.

Встреча произошла на ярмарке, куда они с братом отправились, чтобы разжиться сплетнями.

Прикрытие их было бесхитростно и в то же время хитро. Снарядив несколько девок помельче и Сида, они под видом бродячего зверинца время от времени посещали шумные людские сборища. Вот и сходка на землях лорда привлекла их внимание. Шутка ли — поползли слухи, что дурак решил продать хороший кусок леса под вырубку и около самой реки, что текла к их владениям. Не обмелела бы!

В разгар празднества они с Бьяргом и почуяли аромат истинной.

Он шел от одежды ветхого старика. Видит Отец, если бы над головой гром грянул и небо окрасилось алым, это бы не тронуло сердец столь сильно, сколь легкий, едва уловимый аромат вымоченных в меду ягод и цветов.

Мысли, как бы выкрасть истинную, вихрем пронеслись в голове, но на их с братом счастье к старику подошел полукровка. Щенок и стал той самой ниточкой, что привела Пташку в их лапы.

— Без его помощи мы бы не справились, — справедливо возразил Бьярг. — К тому же ублюдок возжелал забрать товар раньше срока, помнишь? Густав предупредил об этом.

Зверь недовольно зарычал, сей же час требуя мести.

Герцог давно был на слуху среди их народа. Поганец славился жестокой охотой, да и прислуга его не любила за неуемную алчность и похоть.

И этому мерзавцу Винтер собирался продать дочь!

— Р-р-разберемся, — зарычал, крепче стискивая Пташку. — Первый укус для ублюдка — мой!

— Облезешь! — зашипел Бьярг. — Ты был первым с истинной!

— Не во всем.

Брат самодовольно ухмыльнулся и огладил нежное девичье бедро. Сжал упругую ягодицу.

— Тут тоже мое, — предупредил уже, наверное, третий раз.

Бьёрг не протестовал. Что и говорить, он бы опробовал задок Пташки с превеликим удовольствием. Но больше предпочитал другое. Да и местечко это слишком деликатное. Без долгой ласки и масла не обойтись, иначе пара может испугаться и потом не пустить их более с этого бока.

— Дотерпи уж до селения, будь любезен. И давай прибери лапы… пора будить истинную. Нам еще думать, как ей про обличье зверя рассказывать.

* * *

— Пташка, проснись…

— Поднимайся, Пташка. Пора вставать.

Эви застонала, с трудом разлепляя глаза.

О, Пречистая, как все болит! Голова, спина, бедра… и между ними тоже! Град воспоминаний заставил подскочить на ноги. Попыталась это сделать — слитным движением варвары тут же уложили ее обратно.

— Экая ты резвая, — засмеялся над ухом один из братьев. Кажется, Бьёрг.

— Неужто повторить желаешь? — а это Бьярг. Наверное.

Эви забарахталась, пытаясь избавиться от наглых конечностей, но добилась лишь того, что ее покрепче зажали с двух сторон.

— Гляди какая сердитая, — засмеялся Бьёрг. — Видно, сплоховали мы с тобой, брат.

— Точно тебе говорю — повторить надобно, — задумчиво согласился Бьярг. — Вдруг улыбкой одарит? А может, и на ласковое слово расщедрится.

— У меня губы болят! — огрызнулась Эви и густо покраснела.

То, что она вчера творила, иначе как безумием не назвать.