Оборотни особого назначения (СИ)

С другой - как Карл и предупреждал, чем дальше в сельву, тем толще партизаны, в смысле те, кто может тебя сожрать. Вот так запросто поваляться на земле и потрахаться в листьях больше не получалось - на ночь надо было искать укрытие, и лучше всего - где-то высоко в кронах исполинских деревьев. Благо, медоеды отличные древолазы, про белку-мутанта и говорить нечего. Ну, а человеческие руки прекрасно справлялись с работой шимпанзе - плели гамак из лиан, в котором можно было не только выспаться...

И отсюда вытекала третья проблема. Карл. Этот чудик, прости пряник, то срывался и трахался со мной, как бешеный, то отмораживался и пытался что-то втирать про “так нельзя, я так не могу, я...” - и прочую чушь.

Пока у меня была течка, я просто не слушала, что он там несет, и медоедка была со мной полностью солидарна. И медоед, кстати, тоже, это у человека в голове тараканы канкан танцевали перед каждым, блин, соитием. И то недолго - втроем мы его в момент “воспитать” могли.

А вот когда гормональный угар почти сошел на нет, я начала задумываться, чего это мужика так клинит. То он меня прям любит-не-может, так, что его аж плющит от нежности... смеется моим шуткам, слушает мои рассказы о детстве в детдоме, сам рассказывает про свой фантастический мир будущего... то вдруг хлоп - мрачные думы поперек всего лица, и попытки слиться в уголок и там пострадать.

Нет, я чуть позже разобралась. Кажется. Потому что Карл много рассказывал о своем мире - но только про детство. Про брата, про друга. И по одной нечаянной обмолвке я поняла, что и в этот мир они угодили когда-то втроем.

Ну, и... с этого места начинало каменное молчание, скорбь сквозь сжатые зубы и все такое. Я это как только поняла - расспросы мгновенно прекратила и этой темы не касалась - вот как никто я его понимаю. Самой дико страшно за своих - как они там? Меня уже столько дней не было... я верю изо всех сил, что они живы, верю! Но временами так тошно...

Ну и короче просекла я, что там нажористые такие тараканы, отборные. По ходу мужик боялся ко мне слишком привязаться.

И опять я его поняла. Это мы - мафия, семья и сумели даже в детдомовской системе удержаться вместе вопреки всему. А вообще в приюте самое умное - не любить никого. Не привязываться. В любой момент могут перевести, забрать, отдать... это так больно, что ну нафиг.

Но отпустить Карла в его страдания и волевое одиночество я уже не могла. Может, и нехорошо это... может, неправильно. Но это мой медоед! Уже мой. И я его не отдам даже ему самому и его мозговой инсектофауне.

Ну и короче, я сама с собой и со своей медоедкой организовала заговор. Карлов зверь тоже участвовал, но скорее как наблюдатель и тайный союзник. А вот мы...

Мне аж интересно стало, когда упертый владелец тараканьего питомника выкинет белый флаг и перестанет играть в неприступную крепость. И даже крамольная мыслишка закралась: может, пусть подольше сопротивляется? Ну реально, это оказалось ужасно весело и чертовски возбуждающе - соблазнять его всю дорогу в самых неожиданных местах.

У него такое лицо делалось... что я через раз не выдерживала и просто прыгала на добычу, зацеловывая до потери сознания.

Нет, если бы он хоть раз не соблазнился, если бы хоть намеком показал, что ему это по-настоящему неприятно, неинтересно - я бы прекратила в тот же миг. Только в том-то и дело, что его плющило и таращило от того, насколько он сам хотел. И боролся с собой, дурень, не понимая, что поздно уже, поздно. Я у него уже есть. Мы уже есть.

Карл:

Точка слышать моё “нет” не хотела. И ее хитрая вторая ипостась не хотела. Да что там! Медоед мой тоже не хотел. И я тоже... не хотел. Но должен был! Должен! Должен же?! Пустотника мне в дюзу!

Против троих я точно не устою, поэтому я принял стратегическое решение временно отступить. Я предупредил, что ничего у нас не будет? Предупредил. За себя отвечаю, за других - извините. Доведу её до улья, и распрощаюсь. Семью свою найдёт - меня выкинуть из головы легче будет.

Если, конечно, кто-то из их мафии до нашего возвращения доживёт. Ребята, как я понял из рассказов Точки, не то что мы... были... домашние, ни на что не годные детки. Братишка, Лукас. Я до крови прокусил губу, чтобы болью физической отогнать дущевную.

Против нас Точкина семья - это матёрые молодые звери. Может, у них и есть шанс? Да нет, вряд ли. Сломают. Всех ломают. И рано или поздно все умирают. Нелегалов не щадят. Мясо же...

Как я до сих пор жив сам не понимаю. Благодаря Шее... Вот доберусь, сверну и стошлюзово вскоре сам ласты склею. Сельва своё возьмёт. Да и пусть. Что мне ловить? Только бы до цели успеть добраться.

Гадство!

Я слушал рассказы Точки, улыбался её шуткам, а сам всё больше приходил в ужас: тяжёлая жизнь у девочки была. Сначала угодила в детский дом, потом в зелёный ад сельвы. В моём мире приютов не было, детей, оставшихся сиротами, забирали семьи, растили как родных, заботились. А тут, рассказано со смехом, но кошмар же!