Оборотни особого назначения (СИ)

Впору пойти и... И что?! Жизнь помочь наладить? К цивилам вывести? Пусть просят убежища на правах беженцев из сельвы? Вот же! Да какое мне дело до чужой семьи?!

Ответ пришёл неожиданный и крайне болезненный: не хочу, чтобы Точка их потеряла. Я ещё раз выругался про себя.

Ну всё, хватит! Расползся лужей сахара. Я решил - я не отступлю. До улья доведу, и разбегаемся. Главное, не начать выть заранее, как представлю, что ее не будет рядом.

Пустотника мне в дюзу, неужели уже настолько влип? Да неееет. Быть не может. И вообще, как древние говорили: с глаз долой - из сердца вон.

А пока мы на удивление благополучно миновали граничную полосу, потом перебрались через мангровый лес, где безбашенный медоедка повадилась охотиться на ядовитых змеегаторов, еле вытрясли из белки кровоблох, которых дурной скунс подцепил в каком-то дупле, верхним ярусом - по веткам- пробрались над гигантской рекой, не имеющей названия - я ее не называл, а другие сюда не добирались. И теперь шли знакомой сельвой бывшей “населенной” зоны - тут и там попадались древние руины ульев. Вот в одной такой “крепости” я когда-то и устроил свою самую дальнюю и самую секретную заначку.

Точка:

- Осторожно, полоумная! - Карл, пребывающий в человеческом облике, успел поймать меня за мохнатый хвост и силком вытянуть из норы, в которой скрылась такая вкусная змейка. - Куда ты лезешь, если не знаешь, чем кончается нора и сколько там змей? Пять десятков укусов даже медоед не выдержит.

Я виновато засопела и потрелась о его ноги, заискивающе глядя в глаза.

- Поганка, - проворчал мужчина, смягчаясь, и погладил меня по шерстке. Привычным таким жестом, непроизвольным.

Как только он отступил от своего железного “низачтоникогда” и брыкаться стал только для порядка, он тут же принялся учить меня выживанию в сельве. Причем, как я поняла, ничего не скрывая, рассказывая и показывая такое, чем ни с кем никогда не делился. Во-первых, не с кем было особо, а во-вторых - эти секреты помогали не только выживать, но и стать самым успешным охотником сельвы. Понятно, каждый старался держать их при себе, чтобы не плодить конкурентов.

Я училась с восторгом, еще и скунса припахивала, хотя он поначалу пытался удрать повыше и оттуда материл меня на своем скуньсем языке. Я уже без перевода примерно понимала, что пацан всю жизнь прожил в улье и сельва ему ни в одно место не уперлась, гулять по ней добровольно он не собирался.

А потом его там, наверху, чуть не сожрала кунежулица - этакая помесь куницы и жужелицы, и мохнатый комок нецензурного цоканья живо понял, что уроки выживания никому не помешают. До улья мы еще когда доберемся, а голодные хищники уже здесь.

Карл меня даже вкусные яблочки научил добывать! Главный секрет был в том, чтобы покормить жор-дерево достаточно крупной тушей какого-нибудь зубоногого оленя в нужный момент - когда на нем один или даже несколько почти созревших плодов.

Сожрав подношение, растительный хищник через пару часов растворял добычу в стволе и впадал в некое весьма условное оцепенение, направляя все питательные вещества в плоды, краснеющие на глазах.

И вот тут надо было не зевать. И того. Сорвать яблочко.

Кстати, дерево не особо и возражало - из объяснений Карла я поняла, что плод нашпигован мелкими семенами, которые не перевариваются в желудке и выходят из организма угостившегося вместе с естественным удобрением. Во как!

Короче, несмотря на постоянное беспокойство о своих, несмотря на тараканов Карла, которые периодически маршировали по его нахмуренному челу, когда он думал, что я на него не смотрю, несмотря на опасность и напряжение, впервые в этом мире мне было так хорошо. Я по этому поводу слегка поугрызалась совестью - ребята-то там в плену, а я тут... но долго угрызаться не вышло.

Даже скунс, взявшийся после кунежулицы вонять на любой подозрительный шорох, не мог испортить мне настроения.

Гнездо в развалинах медоед устроил себе знатное. Даром, что мужик. Уютная нора, крепкая, чистая, сухая... под воздействием своей собственной зверюги я как-то незаметно отучилась ценить вещи, мебель и прочие изыски цивилизации. Ну разве что против камина не возражала, так он здесь был.

И постель была, точнее, огромное ложе из отлично выделанных шкур какой-то зверушки, похожей на гигантского песца в крапинку. Поневоле, при одном взгляде на нее закрадывались самые фривольные мысли.

Самое смешное, что мысли эти пришли не только ко мне, более того, в мою голову они вообще завернули с изрядным опозданием.

Карл устроил в соседнем отнорке белка, которого категорически отказался пускать в святая святых, ибо “опять непонятно чего пересрется, а мне потом лежку менять?!” И вошел в комнату, когда я уже разожгла огонь в камине и уже вынула из него свою фирменную сковородку с жареным попугаем. Запах... ммммм!

Не знаю, что Карл в этот момент сделал со своими тараканами. Может, они сами резко выпали в осадок от запаха нормальной еды и ощущения удивительного домашнего уюта. Но когда я обернулась мужчине навстречу и улыбнулась...