Оборотни тоже смертны

По-немецки Фишер, или кто он там на самом деле, изъяснялся плохо, но, в общем, понять его было можно. История получалась такая.

Фишер был бортстрелком на разведывательном самолете, который действовал в составе сил, обеспечивавших проход конвоев. Что он там делал конкретно, Фишер по-немецки сказать не мог (или делал вид, что не мог). Пытаясь объяснить, он сбивался на другой язык, которого никто из присутствующих не знал[53]. Понятно было то, что в середине 1942 года Фишера сбили где-то возле Норвегии. Немцы выловили его из воды и отправили в лагерь военнопленных. Там у парня возникли какие-то трения с начальством – и его перевели в Восточную Пруссию, в какой-то небольшой городок. В плену Фишеру шибко не понравилось, и он решил бежать. Для этого сделал вид, что исправился. Немцы ему поверили, и даже разрешили водить грузовик. На котором Фишер как-то и сдернул, предварительно накопив перед этим некоторый запас продовольствия.

– Куда ж ты бежал? Ты имел представление, что происходит на фронте? – спросил его Мельников.

– Нет, не имел. Нам давали газеты до конца прошлого года. Потом перестали давать. Но доходили сведения, что русские нанесли немцам поражение и теперь наступают.

– Так, а куда ты тогда бежал?

– На восток. Я знал одно – где-то на востоке сражаются русские. Я решил, что рано или поздно туда дойду.

– Скорее никогда б не дошел, если б нас не встретил, – усмехнулся Мельников и перевел товарищам услышанное.

– Что-то он врет, – покачал головой Голованов. – Ведь даже отсюда фронт как минимум в пятистах километрах. Если не больше. А от Восточной Пруссии… Кто-нибудь вообще знает, где эта чертова Восточная Пруссия?

– Она-то как раз не так чтобы очень далеко. Насколько я помню географию, она вон туда – километров, может, триста, – Макаров показал на северо-запад. – Другое дело, что если он, как говорит, шел строго на восток, то слегка уклонился. Градусов так на тридцать-тридцать пять.

– Он шел на Одессу, а вышел к Херсону, – прокомментировал Голованов. – На три румба, значит, сбился с курса. Это бывает. Серега, спроси его, он хоть представлял, сколько требовалось пройти до наших?

Мельников спросил.

– Я ничего не знаю о географии России. Я просто шел на восток.

– Ребята, а я ему верю, – сказал Мельников. – Слишком уж это все дико для легенды провокатора. К тому же он ведь не к отрядам вышел. А эти края – не наша зона действий. Кто ж знал, что мы именно сегодня будем проходить через именно этот лес? Я думаю, он и в самом деле сбежал из лагеря. А то, что он решился на такую безумную затею… Что делать, если парень географии не знает? Он мог думать, что Сталинград – это где-то рядом. Да и знаем мы, что такое слухи, особенно когда речь идет о победе. Помнишь, Семен, мы ведь тоже после Сталинграда думали, что не сегодня-завтра наши придут? Может, у них там, в лагере, решили, что фрицы уже побежали по всему фронту.

– А как он столько пропер через фрицев и не попался? – продолжал сомневаться Макаров.

– Э, браток, в сорок первом попавшие в окружение и не столько проходили… – отозвался Голованов. – И многие тоже фактически без оружия. Вот один политрук к нам пришел – считай, всю Белоруссию прошел пешедралом. А из оружия у него был наган с двумя патронами. Да и вообще – дуракам везет.

Тем не менее Мельников задал этот вопрос. На что Фишер ответил, что несколько раз ему помогали поляки. Кормили и показывали дорогу.

– Я ж говорю, бывает. И не то видали. Как говорили при старом режиме, Бог пронес, – подвел итог Голованов. – В любом случае возьмем его с собой. Нам недалеко идти осталось, а в отряде разберутся. Гриша, у тебя там вроде должна была еще жратва оставаться. Дай ему поесть, а то он, судя по всему, давно этим не занимался.

Макаров вытащил банку мясных консервов, вскрыл ее финкой и протянул американцу вместе с ложкой. Судя по скорости, с которой тот уплетал еду, поститься ему и в самом деле пришлось немало.

– Ну что, можно двигать дальше? – спросил Голованов, когда американец поел.

– Погоди, я только объясню ему, что и как, – отозвался Мельников, который вдруг сообразил, что американец ведь не знает положения дел.

– Послушайте, сержант. Мы находимся в немецком тылу. До нашей базы путь далекий и небезопасный. Поэтому строго выполняйте то, что мы вам скажем.

– Да, да, я понимаю, я сразу понял, что вы коммандос, – закивал американец.

Сергей уже второй раз слышал это слово.

– А кто такие коммандос?

– Это… Ну, такие, как вы, только английские. – Фишер замялся, ему явно не хватало немецких слов. – Они прыгают с парашютом в тыл врага и сражаются в тылу.

– Слышь, ребята, этот тоже принял нас за парашютистов.

– А за кого ему нас принимать? Откуда ему знать, кто такие партизаны?

Однако американец знал.

– Партизаны? – переспросил он, услышав знакомое слово. – Я слышал о партизанах, о них среди немцев и в Пруссии ходят страшные слухи.

– Вот, ребята, какая, оказывается, идет о нас громкая слава, – ухмыльнулся Голованов. – Ладно, двигаем вперед. Когда еще доберемся…

* * *