Оборотный город

— Ну, многих не многих, — Прохор задумчиво закрутил усы, — однако был у нас одно время совсем молоденький паренёк, из гребенских, ещё тебя моложе. Так вот он опасность чуял. Любую! Атаман ли кого в дозор пошлёт, а он точно скажет, где засада да сколько человек и удастся ли вырваться. Казаки ли вокруг костра перед боем сядут, песни запоют, а он тока указывает — этих поберечь, эти ранены будут, а вон за того лишь молиться и можно. Никогда не ошибался. Говорил, вроде как в пятках у него колет, ежели беда идёт, словно бы сама земля сквозь сапоги кожу обжигает. Да через три года убили его на линии.

— Он знал это?

— А то… Ещё за неделю знал, сам со всеми простился, причастился заранее, прощения у всех попросил. Атаман схитрить хотел, в тыл его отправил как бы с донесением, там его на тропе черкесы подстрелили. Мирные черкесы, с перепугу за чьего-то кровника приняли, ну и саданули из ствола в спину…

— Жаль…

— Эх, да не нам выбирать, где с судьбой воевать, где прилечь отдохнуть, где навеки уснуть, — философски заключил мой денщик, а я вдруг поймал себя на том, что притоптываю правой ногой, пытаясь унять непонятные иголочки, колющие пятку. Заметил это и Прохор: — Чего копытом в землю бьём, ваше благородие? Ровно хлопец малый, что в церкви на проповеди до ветру захотел, или энто…

— Докопались! — радостно перебили его упыри. — Принимай работу, хорунжий!

На месте бывшего холмика зияла довольно глубокая ямина. На самом дне виднелся закутанный в ошмётки грязной ткани скелет. Судя по одному выглядывающему носку тупого ботфорта — явно иностранец, в нашей армии таких не носили. Что ж, тогда похоже, с местонахождением ребятки не ошиблись. По моему знаку Моня до половины откинул покрывало с усопшего…

— Француз! — уверенно кивнул мой денщик. — А точнее, из конных егерей будет. Насмотрелись мы ихней братии во время войны двенадцатого года, да и они от нас нарыдалися. Давай, злодеи умелые, выволакивай скелет из могилы, небось клад-то под ним и есть.

— В одну минуточку!

Однако именно в этот момент колющие боли в ноге стали настолько активными, что я, не выдержав, сел прямо на землю, сорвал сапог и яростно, с наслаждением почесал пятку!

И кстати, абсолютно не вовремя понял, ЧТО именно сейчас произойдёт. То есть увидел это внутренним зрением, ровно за миг до того, как Шлёма кувыркающимся валенком вылетел из могилы по высокой параболе к звёздам.

— Да ить он живой?! — только и успел удивиться Моня, вылетая таким же макаром в другую сторону, ближе к лесу.

Прямо у нас на глазах из свежеразрытой земли поднялся высокий, полусгнивший скелет в лохмотьях военной формы. Чёрные провалы глазниц пристально оглядели нас, в костяшках правой руки мертвец уверенно сжимал тяжёлую кавалерийскую саблю.

— Глаз у его нет, носа нет, ушей тоже, — тихо перекрестился Прохор. — Как ему нас видеть, слышать да чуять? Упырей твоих на ощупь поймал, а нас, поди, и не заметит…

— Сомневаюсь, — соврал я, лихорадочно натягивая сапог. Ну в смысле того, что точно знал — это ходячее умертвие нас отлично видит, слышит и обоняет. Более того, убить его второй раз вряд ли возможно, а сам он прямо-таки горит желанием разделаться с нарушителями его покоя. Видимо, он и есть один из тех «страшных стражей» и одни упыри его явно не удовлетворят…

Comment vous-avez оse me гevеillег?[5] — Певучие звуки французской речи, вылетая из безъязыкого рта, производили жутковатое впечатление.

— А ля гер ком а ля гер,[6] — немало изумив меня, ответил старый казак и, вскинув ружьё, с маху попытался обрушить приклад на голый череп скелета.

— Mon Dieu! Les cosaques?! — Мертвец умело принял удар на саблю. — Vive la France, vive l impdrateur Napoleon![7]

Бывший егерь при жизни наверняка был не худшим бойцом, и его ответный выпад вполне мог лишить моего наставника головы, если б я не успел вытащить свою саблю. Сталь звякнула о сталь так яростно, что клинки едва не выругались на двух языках.

— O-la-la! Le petit coq?! — Скелет обозвал меня маленьким петушком, но если думал, что его парижской манере фехтования хоть в чём-то уступает казачья рубка, то глубоко ошибался. Махать саблей казачат учат с трёх лет одновременно с верховой ездой, и будь этот тип живым, так со второго моего взмаха быть бы ему мёртвым, простите за каламбур.

— От ить зараза чужеземная. — Отложив ружьё, Прохор выхватил большой кинжал, вновь вступая в схватку. — Мы его не звали, дружбы не искали, он сам заявился, спать уложился, а как проснулся, против нас обернулся?! А ну посторонись, ваше благородие!

Рослый скелет, в остатках одежды и лохмотьях недогнившей плоти, охотно включился в схватку, играючи отмахиваясь на обе стороны. Его жёлтые кости обладали, казалось, каменной твёрдостью и пружинной гибкостью, моя сабля исщербила их, но не прорубила ни одну. Жизненно важных органов у мертвеца давно не было, он не знал усталости и мог позволить себе пренебречь защитой, мы же начинали уставать…

— И скока он так нас вокруг могилы танцевать заставит?