Оборотный город

Оба кровососа, вытерев руки об рубахи, церемонно предложили мне пройти с ними недалече. Оказывается, в полуверсте от поляны была заброшенная могила какого-то волостного почтальона, застреленного бурыми крестьянами лет сорок назад, во время очередного бессмысленного бунта. Вот там и находился ближайший вход в Оборотный город. Я так понимаю, попасть в него можно практически через любое кладбище, но дороги туда разные, и не всякому они открываются. Кроме характерника, конечно…

Проблема в том, что мне так и не удалось пока осознать в себе качества именно характерника, то есть человека, с одного взгляда разбирающегося в людях, угадывающего любую нечисть и способного заранее предсказать тот или иной поворот судьбы.

Нет, в глаз мне бабка плюнула, и близко не знаю, как оно сработало, но сквозь личины я теперь видеть могу, уже неплохо. А вот умение разбираться в людях и предвидение будущего пока никак не проявлялись, что досадно. Хотя бы в том смысле, что мой же денщик верит в меня гораздо больше, чем я сам…

– Иловайский, так ты идёшь или нет, а?!

– Иду, злыдни, куда я денусь…

– Хорошо ещё, паразитами не обхамил и стукнул тока один раз, а мог и вообще пристрелить на фиг, – философски находя что-то хорошее во всём, признали упыри. Мигом раскопав ладошками неприметный холмик, они указали мне на круглую медную крышку подпола. Я потянул прозеленевшее кольцо, крышка с натугой, но пошла, медленно открывая взору…

Нет, не полустёртые ступеньки, а начищенную металлическую трубу, ведущую куда-то вниз. Желание спускаться под землю сразу пропало. Кто их, шибко ушлых, разберёт? Сейчас прокачусь со свистом и ухнусь из трубы прямо к мяснику Павлушечке на разделочный стол! Или ещё куда похуже, я ведь Оборотный город мало знаю, но думаю, неприятных мест там в достатке. Не полезу!

– Да не дрейфь, хорунжий, чисто всё, без обману, – щербато улыбнулся Моня. – Мы те друзья, да и с Хозяйкой бодаться резону нет, а кто хоть раз пробовал – теперь тока естественные удобрения производит…

– Хошь, я первым нырну? – в свою очередь поддержал Шлёма. – А ты уж за мной, тока уши мне шпорами не расцарапай. Ну?

– Погнали, – храбро насупился я, закрутил короткие усы, проверил пистолеты, бебут и решительно шагнул к трубе. – Но вы всё ж таки первыми!

Кровососы разулыбались, перемигнулись, чем вызвали у меня новую кучу подозрений, но поочерёдно сиганули в трубу с визгом и гиканьем. Я прислушался, шум стих быстро, значит, добираться недалеко…

– А дверь за вами закрывать, стало быть, мне? – Я огляделся, ещё раз бросил прощальный взгляд на высоко висящего Прохора (вроде спит), осторожно влез в трубу, пытаясь упираться ногами, и, кое-как опуская крышку, резко бухнулся вниз!

Пролёт внутри металлической трубы – в темноте и тесноте, с неожиданными поворотами и вольтами – не доставляет никакой радости, кроме клаустрофобии и укачивания на корню. Но буквально через пару минут, показавшихся мне вечностью, я вылетел на свет в маленькую пещерку, прямо в объятия довольных упырей. От их трупного запаха изо рта меня вдобавок едва не вырвало…

– Эка ты позеленел, казачок, – заботливо подкатился Моня. – Может, тебе сунуть два пальца в рот, стошнит, полегчает…

– А хошь, я те два пальца суну, чё свои-то пачкать? – с неменьшей заботою в голосе добавил Шлёма.

– Себе засунь… знаешь куда…

Упыри понятливо закивали. Я сделал несколько глубоких вдохов-выдохов, помня о том, что проявлять физическую слабость в присутствии нечистой силы всегда чревато, и попытался побыстрее взять себя в руки. А то кто их знает, хитромордых, сколько они ещё будут ко мне дружелюбны? Слава тебе господи, хватало мозгов понимать, с кем нахожусь рядом, куда прусь и что меня там в перспективе ждёт. Поверьте, если б не Катя, хренушки б меня ещё раз добровольно под землю заманили. Накушался, спасибо, больше не лезет, сами не подавитесь…

– К городу обходными путями пойдём. Тревожно у нас, на площади чумчару мёртвого нашли, а энто знак недобрый, – поочерёдно трещали мои проводники, пока узкая тропинка вела нас нешироким проходом в серой горной породе. – Им же сюда ходу нет. Через арку ни один охранник не пропустит. А бесы, они хоть и недалёкие, но храбры, как психи, сам знаешь, и стрелять дюже любят! Вот и гадай. Кто чумчару беззаконного приволок? Кто ему горло разгрыз? Кто мизинец отрезал?

«Дзынь-бульк!» – звонко щёлкнуло у меня в мозгу на манер попадания с пяти шагов кусочком сахара дядюшке в кружку с кофе, когда просит подсластить. Я натренировался быстро ценой двух месяцев дядиного мата и получения бесценного опыта отстирывания генеральского мундира, а звук запомнился…

– Говорите, горло перегрызено и мизинец отрезан? Да ведь так же и пастушок на селе найден был. Прохор решил, что это волк, мы на него и охотились!

– Подозрительное дело, – мрачно сощурился Шлёма. – Это что ж, вроде как вы нам сверху своих волков опозоренных запускаете? Не по-соседски будет…

– Балбес ты и есть. Не о том хорунжий толкует, а про то, что одна беда у нас. Хозяйка так и напутствовала, дескать, спасти нас может тока Иловайский!