Оборванный след

Никогда он не позволял себе жаловаться, но тут его несло и несло. Он обращался уже не к Погосову, а к тем, кто там, наверху, кто вздувает цены на жилье, тепло, продукты, кто распоряжается их существованием, всей этой страной, не пригодной для честной жизни. Какая тут может быть любовь. То, что у Сергея произошло, наверняка обман, повсюду обман. Следы на песке цирковой номер. Мистика, кабалистика, левитация; все эти паранормальные химеры такая же ложь, как и все остальное.

Погосов не спорил, смотрел издалека, словно не различая ни Тырсу, ни прочих предметов. Никак было не пробиться к тому Погосову, которого Тырса, казалось, знал наизусть, что-то непроницаемое возникло между ними.

Они вышли во двор. Дул холодный ветер, в воздухе неслись последние мерзлые листья. «Москвич» никак не заводился, Тырса материл его старческую немощь и свою незадачливость, пока наконец машина не всхлипнула, рыгнула черным дымом и затарахтела

Долго прогревалась машина. Стараясь развлечь шефа, Тырса изображал, какое он вызовет потрясение в институте, утверждая культ Спящего гения, Открывающего во сне.

— О чем ты? — спросил Погосов, и все, о чем говорил Тырса, потеряло смысл.

На обратном пути Тырса решил никому не рассказывать о странностях Погосова. Ехал он медленно, раздумывая над словами Погосова; чем дальше, тем труднее было разобраться, кто из них прав.

Скорее всего, в жизни ничего не остается, ни от любви, ни от научной работы. Он ругал себя за то, что не сумел избавить Погосова от химеры, которая так заморочила его душу. Бедный Погосов, единственный друг, лучшее, что приобрел Тырса в своей неудачной, ничем не обозначенной жизни.