Обожравшийся каннибал

– Мой дорогой молодой человек, кто-то охотно заплатил бы, чтобы увидеть меня мертвым до того, как я переступлю свой семидесятипятилетний рубеж. Но он просто идиот, если положил все яйца в одну корзину. Под корзиной я подразумеваю мисс Памелу. Она была самым неудачным выбором. Полагаю, вы скоро узнаете, у кого еще вдруг появился неожиданный счет в банке.

– Считаете, что могли еще кому-то предложить деньги за такую работу?

– нахмурился Харди.

Мун фыркнул:

– Если бы я очень хотел убить какого-нибудь Обри Муна, – хотя даже предположить невозможно, что кого-то можно сравнить со мной, – то я уж имел бы больше одной тетивы в луке и не постоял бы за расходами! Вам, должно быть, ясно, лейтенант, что я нуждаюсь в защите. По-моему, вы и ваши начальники сделаете большую ошибку, если предположите, что со смертью Памелы опасность для меня миновала.

– Если вы чувствуете опасность, – сказал Шамбрэн спокойным, бесцветным тоном, – то, может, стоит отменить ваш

прием по случаю дня рождения? Вы же будете мишенью для двухсот пятидесяти непроверенных гостей.

– Мой дорогой Шамбрэн, никто не имеет права давать советы, как мне менять мои планы. А вот вам, как главному менеджеру отеля, и лейтенанту следует побеспокоиться о моей безопасности.

– Прием? Какой прием? – заинтересовался Харди.

– Мистер Мун желает отметить то чудесное событие, что ему удалось дожить до семидесяти пяти лет, – пояснил Шамбрэн. – Прием будет дан в большом бальном зале с двумястами пятьюдесятью гостями. Вечером в субботу.

– Не думаю, что комиссар полиции позволит вам идти на такой риск, если все не выяснится, – обрезал Харди.

– Не позволит мне? – Глаза Муна заблестели. – Было бы интересно посмотреть, как это он сможет меня остановить. Я решил праздновать и буду праздновать – здесь, в «Бомонде», или еще где-нибудь, если мистер Шамбрэн желает объяснить совету директоров, почему он хочет оставить такое хорошее место работы.

Главный менеджер пожал плечами:

– Это ваша жизнь, мистер Мун. Если вы желаете рискнуть ею, то меня это мало беспокоит.

Мун тихо фыркнул:

– Вот теперь видите, лейтенант? Никто меня не любит.

– И все-таки я не могу понять, почему вы не принимаете это всерьез? – проговорил Харди. – Что вы знаете такого, чего не говорите нам?

– Ничего такого я не знаю, – ответил Мун, – кроме того, что кто-то решил сыграть со мной очень дорогостоящую шутку. Кто-то хочет, чтобы я спрятался, засунул голову под крыло и выставил бы себя на посмешище. Но, как говорил один известный государственный муж, «Я не выбираю бегство».

* * *

Никаких вопросов о том, как скончалась Памела Прим, несчастная девушка по вызову с таким невероятным именем, не возникало. Это было самоубийство. Лейтенанта Харди озадачило другое – угроза убить Муна, которую они обнаружили в письме, найденном в сумке мисс Прим. Сначала он заподозрил, что это была всего лишь шутка, которая непреднамеренно привела ее к смерти Но такое предположение рассыпалось, как только лейтенант подумал о деньгах. Десять тысяч долларов действительно были положены на имя мисс Прим в «Уолтхем траст». И она их сняла. По понятиям Харди, никто не смог бы шутить с суммой в десять тысяч долларов.

Они вернулись в офис мистера Шамбрэна, откуда лейтенант доложил по телефону полицейскому комиссару о случившемся. То обстоятельство, что Мун оказался замешанным в это дело, холодным ветром пронеслось по официальным коридорам.

Харди взглянул на Элисон Барнуэлл, которую пригласил Шамбрэн, отметил про себя: «Девочка что надо», но засомневался, сможет ли она в таких обстоятельствах достойно представить отель прессе.

– Защищать Муна не входит в наши обязанности, – пояснил Шамбрэн Элисон твердым голосом. – Наше дело – защитить отель. Ущерб уже нанесен. Эта история о самоубийстве сегодня будет во всех вечерних газетах, программах радио и телевидения. На первое место ее выводит связь с Муном. Так что с завтрашнего дня около наших дверей будут толпиться всякие репортеры и поставщики слухов. – Он с раздражением указал на заметку на своем письменном столе. – Уиллард Сторм уже рвется взять у меня интервью.

Уиллард Сторм был широко известным молодым репортером в городе. Его ежедневная колонка, которую он назвал «Сторм-Сентер», вытеснила Уинчелла, Салливана и других газетных ветеранов. Сторм придерживался правила, которое Шамбрэн ненавидел: сенсация в газете любой ценой, независимо от того, кого она ранит.

– Здесь просто какой-то психоз, – заметил Харди. – Мне кажется, надо быть круглым дураком, чтобы связываться с ним.

Элисон побледнела.

– Как и лейтенанту, мне трудно думать об этом как о какой-то шутке. Десять тысяч долларов!

Шамбрэн сделал нетерпеливый жест.