Обожженные языки (сборник)

Свонстром отказался предстать перед камерой, но согласился на телефонное интервью с Ларри Кингом, которое стало началом конца. Когда я услышал этот мягкий спокойный голос, чуть охрипший от многолетнего пристрастия к сигарам, то сразу понял, кому он принадлежит. Только обладатель этого голоса мог написать книги, перевернувшие мою жизнь и сформировавшие мое мировоззрение. Так звучал голос мудреца, пророка. Я был глубоко потрясен, когда Свонстром сказал Ларри, что жалеет меня. Что я, судя по всему, неблагополучен – дважды в разводе, не состоялся ни как отец, ни как писатель, переживаю тяжелый стресс, и меня не следует судить слишком строго. Он сказал, что сочувствует мне, но иск не отзовет.

Хотя в глубине души я понимал, что Свонстром настоящий, он все же не предоставил неопровержимых доказательств. Я провел еще несколько встреч с журналистами, где назвал передачу с Ларри Кингом «срежиссированным фарсом и эксплуатацией актерского таланта».

Свонстром нанес ответный удар в очередном телефонном интервью, где усталым и раздраженным тоном сообщил, что не намерен нарушать свое инкогнито ради разоблачения самозванца.

Я шел напролом, не скупясь на оскорбления. Да, я уже услышал голос кумира, но этого было мало. Я мечтал хоть раз увидеть его лицо – глаза, морщины, прическу, – чтобы проверить, усилилось ли со временем сходство между нами или, наоборот, уменьшилось.

Я удерживал позиции еще три дня, отражая все выпады Свонстрома еще более дерзкой ложью или встречными обвинениями. Он сокрушался, что человек, желающий оградить свою частную жизнь от посторонних, в современном мире технологий и электронных устройств обречен на неудачу.

– Просто покажи свое лицо по телевизору – пять секунд, не дольше, – сказал я очередному безучастному ведущему. – При этом ты ничего нового о себе не раскроешь. Пять секунд, и все. Если у тебя хватает наглости назвать меня лжецом, имей мужество чем-то подкрепить обвинения.

К несчастью, мое желание исполнилось уже на следующий день. По телевизору в прямом эфире показали медицинскую каталку, выехавшую из дверей скромного домика в Колорадо. Рядом утирала слезы какая-то женщина. Каталка была накрыта простыней, под которой угадывались очертания неподвижного тела.

Спустя несколько часов в эфире появилась фотография – черно-белый портрет, сделанный двумя годами ранее, с которого смотрел все тот же Свонстром, что и на школьном снимке, только старше и мудрее. Светлые глаза, сияющие на строгом лице, окружала сеть глубоких морщин. У меня подкосились колени. Сердце застучало, как будто я бежал стометровку на полной скорости. Между нами не было ни капли сходства. Я выглядел как постаревшая версия молодого Свонстрома, а он был самим собой.

Жена писателя Кэрол, тихая неприметная женщина, сообщила, что он умер от инфаркта, вызванного повышением давления и уровня холестерина.

– Его убил затяжной стресс, – со слезами сказала она. – Этот ужасный человек, причинивший нам столько зла, должен сидеть в тюрьме.

Она поклялась, что не успокоится, пока меня не найдут, и мне даже в голову не пришло усомниться в ее решимости.

В ту ночь я спал урывками, постоянно просыпаясь от навязчивого сна, в котором с неба сыпались миллионы горящих клочков бумаги.

На следующий день я включил новости и услышал свое имя.

Эрл Кертис Уиллард Третий – самозванец и аферист.

* * *

Проходя в наручниках к машине и жмурясь от вспышек фотоаппаратов, я попросил Келли Дэвиса забрать из контейнера мои рукописи и сжечь.

В его глазах отразилась смесь печали и облегчения, но он кивнул и сказал:

– Конечно.

Жаль, что я не мог присутствовать при сожжении. Погребальный костер догорел без меня.

Семь лет – немалый срок за попытку выдать себя за другого, но суд классифицировал ее как кражу личности с намерением нажиться на чужом имени. Я не оспаривал приговор, сочтя его вполне справедливым.

Спустя несколько месяцев в тюрьме нестрогого режима я получил письмо от известного литературного агента, который предлагал свои услуги, если я соберусь что-нибудь написать. Мои ранние работы были бледным подражанием уникальному стилю Свонстрома, но после его смерти кто-то должен продолжить начатое им. С уходом Свонстрома во вселенной возникла зияющая пустота, которую я намерен заполнить.

На закате дня твоя жизнь – не более чем сюжет. Если тебе не нравится развитие сюжета, измени его. Перепиши. Чтобы отредактировать фразу в тексте, сотри ее и сформулируй заново – пока не будешь удовлетворен результатом. Конечно, в реальности немного труднее, но принцип тот же. И главное, никому не позволяй ставить под сомнение правдивость твоей редактуры.

На сегодняшний день я заключил контракты на три романа и работаю над сценарием к фильму. Мой агент пророчит мне после публикации блестящее будущее. Я ежедневно получаю письма от людей, считающих меня мучеником, своего рода оступившимся героем.