Обращение Апостола Муравьёва

– Бригаду бы лучше пожалел. Дело даже не в этом. За эту неделю бригада восстановила столько техники, что депо перевыполнило пятилетний план по ремонту. Парень – феноменальный диагност, более того, предложил в производство прибор, сокращающий время проверки тормозного оборудования. За неделю! Пацану восемнадцать лет! Инженеры за головы хватаются – знаешь, где он предлагает ставить расходомер воздуха? На тормозной магистрали! Машинист сможет видеть состояние тормозного оборудования, не выходя из кабины.

– Умно… То есть безопасность движения многократно возрастает…

– Во-вторых, – продолжил Кутовой, – плотность тормозной магистрали измерить не за пятнадцать минут, а за пять, что решительно сокращает время стоянки. Но и это не всё. На второй день мужики из МБТ остались на сверхурочные… Ты не поверишь! За свой счёт! За неделю ни одной пьянки! Парень – полководец!

– Слабо верится. Сказка. Но допустим, а от меня что хочешь? Пришёл порадовать новым ценным сотрудником?

– Прикинь, – Кутовой вплотную подошёл к цели визита, – в наше время специалиста такого уровня одной зарплатой не удержишь…

– А чем удержишь крутого специалиста? – подозрительно спросил хозяин, удивляясь подобной наивности – чего-чего, а сентиментальности за энергичным начальником депо ранее не наблюдалось.

– Да, совсем запамятовал… Парень женат, семью кормит. Это тебе не холостяк, сегодня здесь, а завтра там.

– Хорош, Женька, кота за яйца тянуть, говори прямо, что удумал.

– Я и говорю – специалист, лидер, серьёзный человек, а к тому же… – Кутовой выдержал эффектную паузу, – награждён значком «Почётный железнодорожник»!

Хозяин показался сражённым наповал. Евгений Владиславович сиял, как начищенный пятак, довольный живописной картиной:

– Помнишь недавний инцидент в Элисте с неуправляемым локомотивом?

– Так это был твой протеже?! Что ты мне мозги полчаса пудрил, с этого надо было начинать!

Кутовой хорошо знал, с чего начинать, наукой убеждения он овладел в совершенстве. Базовым постулатом нехитрой науки служило утверждение, что человека прежде, чем использовать в своих целях, следует правильно подготовить. Неважно, подчинённый он, или начальник, иначе тебе грозит прослыть неисправимым брюзгой, вечно застревающим с пересчитыванием мелочей у кассы жизни. Такого человек, как Марат Муравьёв-Апостол, начальник депо Кутовой упускать не собирался.

Порой, глядя на молодых «специалистов» поступавших в депо после «ремеслухи», он внутренне восклицал, с трудом сдерживая крик отчаяния: «Как же мы, люди сороковых, любили, жили и трудились по-настоящему, но умудрились вырастить столь ничтожное поколение, где понятия «долг», «честь» и «совесть» подверглись оскоплению». Евгений Владиславович не мог взять в толк, откуда появилось в людях пренебрежение к общественному достоянию, спрятанное за отговорку «Государство не обеднеет». Кутовой помнил, как лет двадцать назад, начиная работать технарём в депо, считал каждый болтик или использованный килограмм металла. Что зря горевать, сегодня иначе. Чтобы удержать подле себя специалиста, следовало подманить его вершиной меркантильного идеала советского человека – триадой: квартира, машина, дача.

Так или иначе, но Новый Год Марат Игоревич Муравьёв-Апостол встречал на Подоле в новенькой ведомственной квартире, простирающейся на добрых тринадцать квадратных метров. Вскоре после заселения они расписались, а уже весной молодая жена провожала мужа в армию, не зная, что беременна двойней. Провожала безропотно, справедливо полагая, что над головой настоящего мужчины должен виться дым либо от табака, либо от пороха, однако Апостол, к её сожалению, не курил.

Глава 5. Тюрьма. Противостояние

Отец Серафим пожаловал на третий день. Возник тихо, без шума и фанфар. Невесело улыбаясь, Апостол рассматривал окороченную бороду священника, когда понял, что на деле опасается взглянуть в глаза. Что за напускной жёлчностью не скрыть замешательства. Словно прочитав его мысли, батюшка успокоил:

– Утешьтесь, Марат Игоревич, многие прозорливые мужи положили на изучение Книги жизнь, но не постигли. Есть ли у вас ответ?

Есть, представилось. Резкий хук справа. Лицо патлатого разворачивается на сто восемьдесят градусов, обрызгивая красным настенные исповеди. Вслух же Апостол заверил, что книгу читал внимательно, но ответа не получил.

– Лады, – совершенно не расстроившись, согласился отец Серафим, – попытаемся разобраться вместе. Если не затруднит, прочтите вслух двадцать шестой стих первой главы.

– Слушай, отче, – Апостол вложил в последнее слово весь сарказм, на который только способен, – хочешь огорошить – валяй, но не выслуживайся, мне твоё представление ни к чему. Воротит, не оценю.