Обраслечена поневоле, или Чешуйчатая подстава - 2 (СИ)

- Меня, - она замолчала и, поджав губы, всхлипнула.

- Ну же... ты чего? А ну, давай взбод... - я закрыла рот ладонью, сдерживая рвотный позыв.

Подруга указала на ванну и, выскочив из кровати, я бросилась в уборную. Меня трясло, слабило и рвало. Так плохо мне не было даже после воздействия Рейнхарта. Справедливости ради, его ментоловые пластинки стали настоящим спасением. Где бы раздобыть такую?

Вернулась в спальню на трясущихся ногах и до постели добралась только с поддержкой Жози.

- Не пойму, что происходит. Как я здесь оказалась и... где я?

- В гнезде изумрудных, - подруга взбила для меня подушку и помогла устроиться в кровати. - Ты написала письмо, а дела не позволили мне отлучиться. Отец увидел, как я расстроилась и решил привезти тебя к нам.

- Да что ты?! Какой, оказывается, добродетель... - я не спешила поделиться с подругой тем, что рассказал мой отец, пока лично не увижу маму и не поговорю с ней. - Прости, я не должна была так говорить, но... почему я ничего не помню? В голове туман, все трещит...

- Отец сказал, ты устала в дороге и переволновалась. А еще карету тряхнуло, и ты ударилась головой. В гнездо тебя принесли без сознания, лекарь дал настойку...

На прикроватной тумбочке действительно стоял серебряный поднос со склянками. На дне рюмки - остатки желтоватой жидкости с резким запахом, наполняющим комнату удушающим амбрэ.

- Ничего не помню. Но голова болит, это факт...

Не могу сказать, где именно, но болит - точно. Учитывая свое везение, удариться головой могла, но не настолько, чтобы добровольно сесть в карету с ардом Д'Острафом. За мной гоняются изумрудные, поэтому я согласилась, что отец Жозефины отвезет меня к подруге лично? Очень сомневаюсь!

История попахивает чем-то нехорошим.

- Жозефина, ты ничего от меня не скрываешь?

Подруга смотрела взглядом побитого щенка. На ней - халат поверх ночной сорочки, она не отходила от меня сколько? Похоже, долго. Под глазами синяки, лицо раскрасневшееся от слез. Я не при смерти, чтобы так из-за меня убиваться.

Мы обе вздрогнули, когда в двери спальни постучали.

- Леди, вы позволите?

Вошел лекарь - суховатый старый дракон. Он осмотрел меня, заверил, что со здоровьем все в порядке, а тошнота, головная боль и реакция на запахи - последствия сотрясения. Мне прописали отдых, хорошее питание и очередную настойку.

- Что вы так смотрите?

Дракон внимательно следил за склянкой в моей руке.

- Жду, пока выпьете.

Посмотрела на колбу с желтоватой жидкостью, и тошнота подкатила с новой силой. На краю сознания билась мысль, что не стоит это пить. Жозефина поднялась и, обхватив себя, отошла к окну. Она смотрела на рассвет и избегала прямого взгляда, зато лекарь им не пренебрегал.

- Я не стану пить, благодарю, - убрала настойку на прикроватную тумбочку.

- У меня приказ владыки. Боюсь, я не смогу покинуть вашу спальню, пока вы не выпьете.

- В таком случае - располагайтесь. У меня широкая и удобная кровать!

Подруга хихикнула в ладонь и промолчала. Лекарь крякнул и бросил взгляд на Жози.

- Образумьте подругу. Ей стоит выпить настойку. Для ее же блага...

После ухода лекаря в комнате образовалась нехорошая тишина. Я чувствовала, что что-то происходит, но Жозефина молчала. Выбралась из постели, обнаружив на себе скромную ночную сорочку, и встала рядом с драконицей.

Светает...

Внезапно сердце обожгло, а в душе разлилась безотчетная тоска, смешанная с ужасом. Мне чудилось, словно горизонт разрывают алые всполохи боя, а небо плачет по погибшим. Но отсюда я не могла увидеть или услышать ничего подобного, но безжалостные чувства, хлеставшие сердце терновыми прутьями, душили.

Пошатнулась и растерла грудь ладонью.

- Что с тобой?

- Жози... что-то происходит. Расскажи мне, Жозефина, о чем ты молчишь? Я же вижу. Мы же лучшие подруги...

Она смотрела на меня со слезами и мотнула головой.

- Я... не могу.

Очередная вспышка прошила голову яростной болью. В моем разуме словно разбилась вдребезги стеклянная стена, и ее осколки больно ранили, вворачивались в мою плоть.

"Шайри, ты в заднице дракона!"

- Шаамни?!

"И тебе подчистили память! Больше ничего не пей, и ничего не ешь!"

- Шаамни, что происходит? Где Рейнхарт? Почему я в панике?

В груди пекло и давило. Я растирала грудную клетку, ощущая, как там разрастается дыра. Как будто из меня живьем выдирают сердце...

"На гнездо напали гром птицы".

Я в ужасе посмотрела на Жозефину. Она не слышала Шаамни, но, кажется, знала обо всем, что происходит. Знала, но не могла мне рассказать по каким-то причинам.

- Он жив?

"Он снял Инмааша", - уклончиво прошептала первошайри.

Я и сама понимала, что что-то произошло.

- Что это значит? - спросила, прислонившись лбом к стеклу. По щеке стекла слеза.

"Он боится, что..."

Шаамни замолчала, но я и без того поняла. Он боится, что погибнет, а вместе с ним погибнут и артефакты.

Я понимала и другое - он оберегает меня.

Крик ужаса застыл в горле. Я упала на колени и, обхватив себя руками, зарыдала. Мне казалось, что где-то среди ужаса, боли и отчаяния едва различимо скользнуло желанное "я люблю тебя" и ужасающее "прощай...".