Обратимость

Не отвечаю. Подлетаю к папиному столу и начинаю импульсивно раскидывать в стороны папки, бумаги. Думаю, что читаю, а на деле слепым взглядом исследую пустые листы и представляю, как душу брата за шею. Никогда раньше не испытывала ничего подобного.

- Ты так рьяно пытаешься совладать с собой, что лишь сильнее срываешься.

- О! А ты, значит, все держишь себя в узде? - Он невинно пожимает плечами и продолжает изучать документы на массивных, деревянных полках. – Поделись же секретом. Если я возьму псевдоним, мне тоже станет легче? - Рувер резко захлопывает книгу и тут же ставит ее на место. – Что? – я наивно хлопаю ресницами. – Я что-то не так сказала? Неужели тебя действительно зовут Рувер?

- Нет.

- Тогда зачем ты это сделал? Разве попытка сменить имя – это не явный признак человека, бегущего от прошлого во все глаза?

- Тебя это не касается.

Громко выдыхаю и падаю в папино широкое кресло. Оно до сих пор пахнет его запахом: цитрусом. Зажмуриваюсь и неожиданно признаюсь:

- Как же я по нему скучаю.

Резко открываю глаза. Смотрю на парня и уже предчувствую очередную попытку меня задеть. Однако он молчит. Тогда жду еще. Странно. Почему он обошелся без острых фраз, вроде: скучать – для слабаков, или ты, Аня, как лошадиных хвост?

- Будешь искать зацепки или продолжишь изучать мой затылок?

Дергаюсь и встряхиваю головой. Он прав. Я забылась. Откашливаюсь и согревшимися руками вновь просматриваю полупустые документы. Такое чувство, будто они лежат просто для вида – создают нужную иллюзию. Но это странно. Зачем отцу раскладывать на рабочем столе кучу бесполезных листов? Где те документы, которые представляют собой хотя бы какую-то ценность?

- Пусто, - отрезает Рувер и закидывает за голову руки, - тут ничего нет.

- Что-то не так, - прикусываю губу. – У меня такое чувство, будто все эти документы фальшивые. Просто пустышки, иначе я бы вычитала гораздо больше информации: не только внешние признаки, предрасположенность к болезням, рост. Просто какие-то общие данные.

- Что ты имеешь в виду?

- То, что отец специально держал нужные бумаги в другом месте. Вот только где.

- У вас дома есть сейф? Тайник?

- Не знаю, - хмурюсь и заправляю за уши грязные, спутанные волосы. – Возможно, в его комнате. Надо посмотреть.

- Хорошо, - Рувер кивает. – Пойдем. Мы лишь тратим время.

Впервые я с ним полностью согласна.

Напоследок прохожусь пальцами по шершавым папкам, вдруг вспоминаю, что не проверяла ящики и по-быстрому изучаю их содержимое. Пусто. Самый крайний ящик даже не хочется открывать, однако интуиция подсказывает мне проверить его тщательнее всех остальных. Не знаю почему, но я действительно залажу рукой до самого упора. Сначала чувствую лишь пустоту, но затем что-то щелкает. Тайник!

- О, Господи.

- Что такое? – Рувер молниеносно оказывается рядом.

Мои глаза округляются. Ошеломленно опускаю ложную, прямоугольную стенку и нащупываю нечто твердое. Обхватываю пальцами предмет.

- Это книга.

- Книга? – парень недоверчиво хмурит черные брови. Наблюдает за тем, как я выпрямлюсь и кладу на стол записную книжку. – Отлично.

Облизываю губы, не двигаюсь пару секунду, а затем, сгорая от любопытства, открываю первую страницу. Странно. Исписано всего листов десять. Сначала меня это огорчает, но затем я понимаю: я нашла нечто пугающее. В данном блокноте нет напоминаний, номеров телефонов или пометок. Весь десяток страниц исписан лишь фамилиями людей. Но кто эти люди? И почему отец их скрывал?

- О, боже, смотри! – указываю пальцем на знакомое мне имя и вскидываю брови. – Я не верю в совпадения со вчерашнего дня.

- Маргарита Флер, - читает Рувер и буквально вырывает из моих рук блокнот. Его глаза бешено бегают по страницам, становятся все шире, шире, шире, и, когда мне кажется, что они вот-вот выпадут из орбит, он захлопывает книжку и отрезает, - нужно срочно уходить.

- Что?

Парень хватает меня за кисть и буквально тащит к двери: видимо, он дико спешит. Однако моя нога цепляется за порожек – в самое подходящее время - и я неуклюже повисаю на его локте.

- Быстрей, - злится Рувер.

- Да, что случилось? – в ответ рычу я, отбрасываю в сторону его руку и упрямо останавливаюсь. – Говори.

- Потом.

- Нет. Сейчас.

Парень оглядывается: не нервно. Ни в коем случае. Что уж Рувер и не умеет делать, так это, наверно, волноваться.

- Я понял, зачем тем людям твой отец.

- Зачем же?

- Им нужны имена.

- Чьи имена?

- Имена тех, кто, так же как и мы, может управлять временем.

- Что?

- Он знает слишком много, – Рувер вновь осматривается и шепчет, - и, кажется, венаторам, как, кстати, его осведомленность. Я уверен: совсем скоро они будут здесь.

- Но почему?