Обратная сторона Европы (СИ)

О чём он думал, когда согласился лететь на Европу? Первоклассный астронавт с огромным опытом за плечами, оступившись единожды, потерял всё – работу, семью… Да и сказать ли – «оступившись»? Поступил не по уставу, а как подсказывала совесть, ошибся… Сильно ошибся. За это провёл два года в лунной колонии. Думал о многом, пока был там. Когда вышел – долго не мог никуда приткнуться, везде отпинывали. Рожей не вышел… Да и кому нужен бывший зэк, объяснишь разве людям, что на душе у тебя творится? И вот она – долгожданная работа, престижная, даже героическая. Шанс окончательно смыть с себя пятно позора, волей судьбы которым был помечен.

Только Окин держала его на плаву. Но сейчас она очень далеко и не сможет ему помочь. Но что-то происходит. Она смогла бы объяснить, наверное. Грэм вспомнил, как они сидели на скале, все просолели и замёрзли, а ветер сушил их лица, губы, путал волосы. «Так бы и сидеть. Вечность» – подумал Грэм.

Но в последнее время он стал ощущать какое-то давление, будто пришла его очередь. И будто не было выбора. Может быть, всё дело в навалившейся депрессии, но с этой суровой старухой он мог бы справиться, натренирован был… Рассеянность, задумчивость. И вот ещё – дрожат руки. Неприятно, стыдно… Не то, что бы поделиться, а наоборот, скрыть от всех за семью печатями.

Даже спать толком не мог. В неизбежные моменты между сном и явью, когда он пытался уснуть или проснуться, ему вдруг явственно слышался чей-то голос. Голос говорил медленно, будто стараясь внушить что-то, загипнотизировать. Грэм был уверен, что не спит, но не мог даже пошевелиться, высвободиться, потому что оказывался совершенно обездвижен. В такие минуты астронавт испытывал всепоглощающий ужас, но ничего не мог с собой поделать. Когда у него всё-таки получалось сбросить с себя наваждение, он вскакивал на ноги, но в каюте, конечно, никого не было, да и не могло быть. Ещё он пытался вспомнить, что именно говорил ему голос, но ничего не мог вспомнить. Воспоминание об этом как бы ускальзывало.

Пятеро его друзей погибли здесь, на Европе. Почему не он? Может потому, что он очень хотел вернуться? Знал, верил, что она ждёт его, по-другому не могло быть. «У Германа семья, у Мэтью семья… У Аэра невеста. У Вульфа… Не знаю, вроде он один как перст, от него и слова-то было не вытянуть. Янко… Лучший друг. Ушёл в никуда… Но я справлюсь, должен».