Обратная сторона Истока

— Только попросил при случае раздобыть ему нормальный немагический фонарик и запас батареек. И задолбал вопросом, что дарить Алине на день рождения. Как будто я знаю, что ей дарить! Ты вот знаешь?

— Я ей даже торт купить забыла. И вообще в последнее время такое чувство, что она меня избегает. — Нина со вздохом откинулась на кровать. — Ладно, давай подробности.

— Центральную тюрьму видела? За речным вокзалом, ниже по течению. Здание старинное, одно крыло закрыто на ремонт столько, сколько я себя помню. Говорят, там водятся призраки всяких невинно-замученных жертв из глубины веков, а на любого, переступившего порог, немедленно падёт страшное проклятие. Зря смеёшься, я в детстве верил! И местные верят. И всякие странные шорохи оттуда по ночам доносятся. Но на самом деле если и есть там какой-то ремонт, то только для вида. А внутри всё прекрасно функционирует. И милит наш уверен, что если где и будут нелегально держать человека, то только там. Да и увезли его примерно в том направлении, так что всё сходится.

— И как туда попасть?

— С этим сложнее. Есть проход из основного крыла тюрьмы, но для этого придётся всё здание штурмом брать. Не потянем. Есть другой вход, отдельный, за всякими табличками «Осторожно, ремонт!» и прочими строительными лесами. Никто им, конечно, не пользуется. Мы с Ри когда-то туда бегали приведений слушать. Не услышали, но внутрь сунуться так и не рискнули. И хорошо, что не рискнули. Потому что, думаю, в одном слухи не ошибаются: проклятие поперёк входа там наверняка висит, а то и не одно. И сигнализация.

— Можно взломать. — Голос Нины из сонного стал звонким и деловым. Вот что значит, попала в свою стихию.

Очень не хотелось разочаровывать боевую выхухоль, но пришлось:

— Тебя испепелит раньше, чем доберёшься до управляющего арфактума. Да и охрана там наверняка есть, просто не показывается. И обычно в подобных случаях магическая сигнализация дублируется механической. Как защита от всяких хитрых личностей.

— Механическую тоже взломать можно. Теоретически.

— А практически? Кто этим будет заниматься?

— Алекс бы смог.

— Но он по ту сторону забора, — отрезал Ракун. — А к другим специалистам обращаться рискованно. За мной и так сегодня весь день два придурка хвостом ходили без перерыва на обед и туалет.

— Ты от них отвязался?

— Зачем? Помотал по городу, причём пешком. Под конец, когда до управления дошёл, они уже еле тащились.

— Устал? — Нина коснулась висков магоса, легонько помассировала, словно точно знала, что ему сейчас нужно.

Хорошо. Приятно.

— Не, я в порядке. Это они просто слабаки!

— Ясно, — ответила женщина, но руки так и не убрала. — У нас нет шансов, да?

— Как тебе сказать… Долан уверен, что ни единого.

— А ты?

Ракун задумался, подбирая слова. Шансы, вероятности… Кто их вообще считает? И что они меняют? Отсидеться дома всё равно не выйдет. Значит, или всё у них получится, или нет. Третьего не дано.

— Как показывает опыт, в каждом старинном здании есть куча уязвимых мест и тайных проходов. К несчастью для нас, владельцы тюрьмы об этом прекрасно знают и увешали сигнализацией всё, что нашли. Но могли же что-нибудь пропустить. Или забыть обновить арфактумы за давностью лет. Так что наша цель: зайти там, где нас не ждут.

— И выйти, — педантично напомнила Нина и потянулась за планом.

В этот раз она рассматривала его гораздо внимательнее, как будто пыталась заучить наизусть: шелестела бумагой, что-то неразборчиво шептала, ёрзала. И, наконец, спросила:

— А это что за чёрточка?

— Женщина, ты издеваешься? Я даже не знаю, где эта чёрточка находится, — пробурчал магос.

— Но он же не молча рисовал! Должен был объяснить!

— Он и объяснил. — Ракун вытащил из кармана подслушивающую булавку и воспроизводящий звуки арфактум. — Наслаждайся. А я спать.

Нина немедленно схватила наушник, запустила запись и ушла в неё с головой.

Ракун полежал ещё немого на коленях подруги, но больше его по волосам не гладили и за ухом не чесали. Только шуршали, ёрзали, а потом и вовсе двинули по лбу локтем.

Магос в ответ демонстративно переполз на другую сторону кровати и накрыл голову подушкой.

— Ой, прости! — спохватилась Нина. — Спи, спи, я на кухню пойду, чтоб не мешать.

До кухни она, правда, добралась далеко не сразу. Сперва замерла посреди комнаты, дослушивая кусок записи, показавшийся особенно важным. Потом долго искала в сумке блокнот. Уронила очки. Подняла. Почти вышла из комнаты, но вернулась за карандашом.

Почему-то эти хаотичные метания не раздражали, а умиляли. Веяло от них чем-то родным. Ракун даже из-под подушки вынырнул, чтоб было удобнее наблюдать. Нина не заметила: снова застыла, торопливо корябая что-то в блокноте, причём на весу, хотя до стола оставалось два шага.

Ракун порой завидовал её умению вот так абстрагироваться от окружающих во время работы. Сам он обычно пытался охватить вниманием всё, происходящее вокруг, а Нина погружалась в дело целиком и выныривала в реальность только для того, чтоб уточнить очередной жизненно-важный вопрос.

Вот и сейчас она машинально спросила в воздух:

— Сколько осталось до коронации?