Обратная сторона мести (СИ)

— А потом пришел Ткачев, едва меня не заметил, увез тебя… Я понял, что оставлять тело там нельзя, перевез труп к подъезду Олега, устроил все под ограбление. Только… — Климов замялся, но скрывать не решился: — В ту ночь его соседка с друзьями веселилась, выходила мусор выносить и меня заметила. Даже номер запомнила…

Климов замолчал, прерванный эмоциональной репликой, в которой цензурные слова можно было пересчитать по пальцам одной руки, зато непечатные просто поражали своим многообразием и цветистостью.

— Это еще не все, — со вздохом покаялся майор, дождавшись окончания тирады. — Ткачев что-то заподозрил, расспрашивал дежурного, когда я ушел в тот день и когда вернулся. Камеры на дороге — ладно, я все равно машину объявил в угон, но вот эта соседка меня очень напрягает. Она вроде пока никуда не лезет, но… Ткачев и так успокоиться не может, а если как-то выйдет на нее? К тому же я не верю, что он так просто оставил идею тебя наказать.

— И что ты предлагаешь? — сделав пару глубоких вдохов в напрасной попытке успокоиться, осведомилась полковник.

— Ткачева надо убрать, — совершенно невозмутимо, как о чем-то само собой разумеющемся, заявил Климов.

В кабинете повисла тишина, прерываемая только доносящимися с улицы звуками голосов и проезжающих машин. Зимина сцепила пальцы в замок и выпрямилась, глядя куда-то мимо майора.

— Ир, — осторожно позвал Вадим, так и не дождавшись от начальницы никакой реакции на свои слова.

— Вон, — тихо отчеканила Зимина и наконец посмотрела майору прямо в глаза. В темных зрачках, почти поглотивших радужку, забилось что-то такое дикое, неуправляемое, почти страшное, что Климов ощутил, как холодеет позвоночник.

— Не понял, — несколько растерянно протянул он, безуспешно пытаясь догадаться, что стало причиной ее гнева. — Это значит “да” или “нет”?

Зимина медленно поднялась, выпрямляясь во весь рост. Казавшаяся очень хрупкой на фоне массивно-угнетающего кабинета, она при этом выглядела на удивление грозной и решительной, являя собой воплощение начальницы, призванной вызывать неподдельный трепет у подчиненных.

— Это значит “вон”, — еще тише и спокойнее повторила Ирина Сергеевна, делая несколько шагов и распахивая настежь дверь кабинета. — Еще раз заведешь подобный разговор…

Полковник не договорила, вновь посмотрев Климову прямо в глаза. Чистый пылающий лед с грохотом обрушился в ее взгляде, погребая под собой хоть какое-то понимание происходящего. Майор молча поднялся и вышел из кабинета, так и не проронив ни слова, не то не осмелившись задать так волновавший его вопрос, не то понимая, что ответа на него не получит.

Зимина дождалась, когда шаги Климова стихнут в коридоре, и только тогда, заперев дверь, вернулась в кресло, устало опустив сведенные напряжением плечи. Она и сама не понимала, откуда возникла эта незамутненная, концентрированная ярость, едва Климов произнес одно-единственное слово. Убрать. Убрать Ткачева как очередную досадную помеху собственному спокойствию. Чему удивляться, а тем более возмущаться? Давно прошли те времена, когда подобное решение проблем казалось Зиминой чудовищным. Взять хотя бы Русакову… А ведь Климов мог быть прав, как знать, что еще может задумать Ткачев, возможностей испортить жизнь и Вадиму, и ей у него предостаточно. А если уж упрямый опер захочет выяснить, кто убил Терещенко, то непременно докопается до правды, чего бы это ему ни стоило. Однако сама мысль о возможности устранения Ткачева вызвала такой яростный, необъяснимо бурный протест, что полковник и сама этому удивилась. Неужели все дело в том, что он ей помог? Помог выбраться из передряги, в которую сам же втянул. А перед этим пытался убить. И неизвестно, что еще у него на уме. Он сейчас как бомба замедленного действия, которая рано или поздно обязательно сдетонирует, но неизвестно, когда и каким образом. И самым разумным выходом было бы исключить возможность такого развития событий.

Что вообще на нее нашло? Совсем как в старые, пусть и далеко не добрые времена рванулась на защиту своего, будто бы и не было всего того, что пытался донести до нее Климов, того, что она прекрасно понимала и без него. “Я буду защищать каждого из вас, насколько это в моих силах”. Что изменилось с тех пор, когда впервые решила для себя любой ценой защищать своих? Только еще больше крови утекло с тех пор, еще больше предательств, боли и горя пережили за это время. Теперь уже не вместе, а поодиночке, каждый за себя и ради себя. Катя, Олег, едва не пострадала она, теперь Ткачев… Неужели наступит тот день, когда предаст последний близкий? Где она просчиталась, как смогла допустить ошибку, последствием которой стал постепенный развал всего, что казалось ей непоколебимым и нерушимым ни при каких обстоятельствах?

Нет, этого нельзя допустить. Она должна исправить то, что еще можно исправить. Никто из своих не должен сомневаться друг в друге. Она сама сделает первый шаг на пути к восстановлению разрушенного, не дожидаясь, когда все окончательно и бесповоротно пойдет прахом.

========== Кто кого? I ==========