Обратная сторона Земли

Он помолчал и вдруг на глазах у обомлевшего Князя стал странно преображаться. Тело его расплылось, и будто мелкая рябь покрыла изменившуюся фигуру. Потом он стал оседать, и на месте, где он только что разговаривал с Князем, появилась продолговатая лужица с мерцающей под луной водой. Князь и слова сказать не успел, как вода в лужице вздыбилась, сделалась темной и плотной, и опять перед Князем стоял прежний человек и смеялся:

— Я — Мокрый. Только не думай, что меня к тебе послал Тимофеев. Хозяин мне не указчик. Думаешь, легко всю жизнь просидеть в вонючем болоте? Чесать языком с пиявками да наказывать за грехи лягушек? У меня тоже есть сердце. И оно, между прочим, чувствует, что вскорости ожидаются перемены. Я еще там у камня это почувствовал. А когда появился Фогель, почти и не сомневался, что все это с тобой неспроста.

Он вытащил из-за пазухи бутылку с мутной водой и протянул Князю.

— Вода из Змеиного Яра. Пей.

— Всю? — недоверчиво спросил Князь.

— Пей, сколько сможешь. Вообще-то положено утопить тебя на время в болоте. Но раз ты сильно спешишь, придется ограничится этим.

Пока Князь морщился и пил из бутылки, Мокрый стоял перед ним и тихонечко бормотал под нос. Князь кончил и вытер губы. Мокрый спрятал бутылку.

— Теперь иди в город. О! — Он посмотрел на звезды. — Гляди, а ковш-то перекосился. Полегчал медведицын ковшик, неплохо я тебя угостил.

Князь взглянул на ночное небо, но ничего особенного не заметил. Когда он отвел взгляд от звезд, вершина холма опустела. На месте, где только что стоял Мокрый, кроме примятой травы да поблескивающих на ней капель влаги, уже никого не было.

— А Тимофеев? Где мне его искать? — сказал он неизвестно кому.

«Найдешь», — то ли прошелестело в траве, то ли сам по себе возник на слуху ответ.

Князь чертыхнулся в сердцах и бегом заспешил по склону.

16

— Девочка, ты мне нравишься. Ты ведешь себя хорошо, и если так пойдет дальше, я сделаю тебя царицей.

— Если так будет дальше, я к черту разнесу этот замок и обломками завалю твой труп.

— Когда ты говоришь дерзко, ты нравишься мне еще больше.

— Я выжгу тебе глаза.

— Другие пробовали — не вышло.

— Я тебя ненавижу.

— Это неважно. Главное, ты охмурила нашего бородатого друга. Полдела сделано.

— Я его ненавижу.

— А кого ты вообще любишь? Ну-ка, примерь ожерелье из младенческих ноготков. Полюбуйся, тебе понравится. В каждый вставлено по бриллианту. Звенит, как ангельский голос. А как играет!

— Убери свое поганое ожерелье.

— Я думал, у тебя тонкий вкус.

— Подари его своей полоумной сестрице. Пусть прикроет дохлую грудь.

Тень, притихшая у стены на помосте, отвалилась от раскрытого сундука. Карандаш полетел в сторону, а сжавшаяся в кулак рука заходила над трясущейся головой.

— Гадина! Сколько можно терпеть выходки подлой девки. Ее выпустили из стеклянного гроба, а она вместо благодарности обливает нас грязью.

— Оставь, сестренка. Вспомни, какая сама была в молодости.

— Поучи ее лучше плетью.

— И плетью, и железными пауками. Это от нее не уйдет. А еще имеется про запас один очень влюбчивый упырек. Лучшего любовника не придумаешь. Бедняга совсем засох в одиночестве. То-то ему будет потеха.

Тимофеев щелкнул над головой пальцами, и в одной из множества ниш, вырубленных в каменных стенах, возник мерцающий свет. Дверь бесшумно открылась, и из тесного каменного мешка появилась высохшая фигура. Слепо щурясь, словно со сна, существо вышло на середину зала и, увидев перед собой Тимофеева, упало перед ним на колени.

— Вот наш жених. Скажи, чем не красавец? Покажи-ка девочке зубки. — Тимофеев кивком головы показал на сидящую женщину.

Упырь послушно оскалился. С острых верхних клыков на камень упала пена. Он боком стал подползать к женщине, все время озираясь на Тимофеева. Тело его дрожало, и бледное неживое лицо покрылось темными пятнами.

Тимофеев смотрел, улыбаясь. Потом громко сказал: «Хватит», — и из ниши, загородив проход, выглянул огромный паук. Он выбросил липкую нить, она опутала упыря целиком, и паук, быстро перебирая лапами, втащил его обратно в туннель. Тяжелая дверь захлопнулась, и Тимофеев кивнул головой.

— Не сердись, я ведь шучу. И на сестренку не обижайся, ты же знаешь мою сестренку. Не пристало будущей царице сердиться. Ты только подумай, какую власть я тебе дарю.

— Власть? Над этими полутрупами, которыми ты заселил город? Пропившимися домовыми, которых ты согнал сюда силой? Беззубыми ведьмами? Выжившими из ума колдунами? Такими дохляками, как этот? — Она показала на нишу. — Что толку властвовать над отставной нечистью. Что они могут? Заговаривать зубы прохожим?

— Они многое могут, если ими правильно управлять.

— Так я тебе и поверила, что ты поделишься со мной властью. У тебя свое на уме.

— У тебя будет книга. У кого книга, у того и власть. Ты же давно мечтаешь, как вернуть себе книгу.

— Ты сам когда-то хитростью выманил ее у меня. Тоже в любовь играл. Я тебе поверила. Дура была.