Обратный адрес

— Слушай, иди, брат, без разговоров. Тут разведка, в продуктивные пласты входим, шутить не положено.

— Раз-вед-ка?…

Словцо ударило Федора, задело своей потаённой значимостью.

— А я, значит, посторонний? — снова упёрся он не твёрдыми ногами. — Да я, может, самый причастный! я…

— Оно и видно! За версту. Короче, мотай, тебе говорят!

Тут уж налицо было оскорбление, но Федор сделал вид, что ничего такого не заметил. Уж больно крепко стоял на дубовых мостках этот брезентовый парняга, заводиться рискованно.

— Слуш-шай, а ежели я к вам надумаю, а? Кто запретит?

— Э-э, брат, да ты совсем… Тут же вахта, у каждого своё место… — он отводил Федора все дальше от скважины. — Если нужно, приходи завтра по-трезвому.

А сейчас, брат, не время: у нас в таких интервалах и выбросы бывают. После не расхлебаешь…

О технике безопасности Федор и сам кое-что знал, но привычка плевать на все брала верх:

— А-а, куда она денется!

Махнул рукой и, покачиваясь, побрёл в темноту.

— Р-раз-ведка… Все разведчики стали… В трёх соснах! — с презрением бормотал он.

Высокие огни били в спину. Федор шёл неровно, растаптывая собственную тень. И чем дальше уходил он, тем длиннее и невесомей становилась тень, он не поспевал за нею.

13

В леспромхозе Федору не повезло, не нашёл общего языка с отделом кадров. Последняя надежда рухнула, возвращался, что называется, не солоно хлебавши. О ночном разговоре с буровиком Федор и не вспоминал, это в расчёт не шло.

А около почты на высоком столбе играло радио. Репродуктор, включённый на полную мощность, раскатывал над станицей песни для молодёжи. Куда-то звал бодрый, волнующий припев:

В флибустьерском, дальнем синем море
Бригантина поднимает паруса!…

Федор хотел спрятаться от этой пиратской песни дома, но и там кричал на стенке запылившийся динамик: все дома в станице успели к его приезду радиофицировать.

Кума Дуська заметала у печки сор, бесшумно водила веником по высветленным, сучковатым половицам.

Федор плюхнулся за стол, сказал просительно:

— Выключила бы, что ль, эту музыку, а? Голова трещит.

Кума Дуська выпрямилась изумлённо:

— Чегой-то ты, Федя? Хорошо ж поют-то. И нехай… Я его весь день слухаю, все не так скучно. Грамотно говорят люди, чего ж не послухать? А поют, так не хуже, чем у нас, бывало, на посиделках!

— Поют они здорово, сам знаю. Токо без передыху, и в будни и в праздники. А тут голова трещит с утра, — сказал Федор.

— Так кто ж тебе виноват, Федя? Рази это дело — чуть не кажный день?

Кума Дуська ещё раз провела по сучкам и отставила веник в угол:

— Чего ж сказали? В лесоскладе-то?

Он лёг на стол, положил подбородок на кулаки.

— Не в лесоскладе, а в леспромхозе я был. Ничего хорошего!

— Как же эт так? Работы, значит, нету?

— Есть. Всякая неподходящая.

Кума Дуська как-то постно вытерла сморщенные губы уголком платка:

— Да время ли выбирать-то, Федя? Никто ж тебя там ещё не знает, брался бы за любую, а потом уж…

— Ну да! За тридцать километров ездить, нижние склады строить, буду я им мотаться!

— Кому им-то, Федя? Ты бы для себя, для себя!

Динамик уже пропел и о дальних маршрутах, и о пыльных тропинках далёких планет, потом запнулся, будто соображая, как быть дальше.

Федор расцепил руки, волосы ощупал вскользь — подросли или нет. Шевелюра была ещё короткая и жёсткая, каждый волосок, точно намагниченный, стоял торчком. Никакой скафандр на такую голову не наденешь.

Локтем свалил с подоконника какую-то книжку в газетной обёртке. Поднял, открыл лениво толстую картонную обложку.

«Кавалер Золотой Звезды». Когда-то читал, но за давностью уже и позабыл, о чём шла в книжке речь.

— Откуда она у нас? — спросил он, с любопытством глядя на куму Дуську. Уж не она ли ударилась в художественную литературу?

— Не знаю, Федя. Может, ты занёс как? С библиотеки?

А-а, так это он у Нюшки вчера… Это он, значит, для дальнейших отношений захватил вчера по пьянке! И на буровую с этой книжкой заходил. Хорошо, что темно было, а то бурильщик со смеху бы упал. Конечно, смешней вряд ли чего придумаешь — человек лыка не вяжет, а в руках толстая книга. Уворованная для наведения контактов с окружающими… А какие могут быть контакты? Денег же нету ни копейки.

— Тётя Дуся, — вяло окликнул Федор старуху. — Кому бы ватник и кирзы мои загнать, а? На дорогу денег у меня нету.

Она собиралась выходить, обернулась чересчур быстро, с тревогой.

— Никак сызнова куда-то сбираешься, Федя? Мало ли объездил, чего ж ишо искать-то собрался? — В глазах её стыла мутная тоска. — Куда ж ехать-то дальше? Федор виновато улыбнулся, зашифровал ответ:

— Да все за этой… за жар-птицей.

Кума Дуська уронила крышку от эмалированной кастрюли. Крышка со звяком заиграла на полу.

— Ништо? В сказки, значит, веришь, Федя? Досе веришь? А я, как в ликбез ходила, так говорили ещё тогда, будто нету её, жар-птицы. Пра!

Федору стало совсем весело.

— Как так — нету?

— Да ведь разное сказывали, в каждом сказе на свой лад. Была, мол, когда-то, може при царе Горохе, а потом-то её словили. Дай бог памяти в каком году