Обратный отсчет

Догадался, но ничего не успел сделать. Я часто задавал себе вопрос: не разгадал ли он мою двойную игру? А потом, другие не боялись, они как ослепли. Были заворожены его словами еще больше, чем действиями, как, например, когда он рассказал о голосовании в Сети или о том, как он побывал в Кэмден-тауне, смешавшись с толпой.

– Все-таки это был он! – воскликнула Клара. – Вы говорите, что не имели связи с внешним миром. Но ведь это вы вышли на связь с Томом Лоутоном?

– Чтобы создать шумиху вокруг этого захвата заложников, Тренту нужны были внешние связи. Мы дали ему координаты некоторого количества своих знакомых, которые могли быть ему полезны, а он выбрал из них.

– Кому вы должны были докладывать в полиции?

– Напрямую мистеру Чемберсу.

– До какого момента вы продолжали поддерживать связь с ним? – спросил Джеймс, все сильнее нервничавший и испытывавший разочарование от того, что его друг все эти последние дни обманывал его, многое недоговаривая.

Клара чувствовала, что Марк Чемберс чувствует себя неуютно; он то и дело бросал взгляды на камеру и ерзал на стуле, словно готовый вскочить и что-то предпринять, если Эразм расскажет о какой-нибудь компрометирующей детали.

– Связь прервалась за много недель до начала истории с захватом заложников. Как только Джулиан Трент решил нас изолировать, я лишился всех средств связи. Наши телефоны были уничтожены. Работал только его аппарат, но он, как мне кажется, часто менял симку.

– Остальные, заложники или нет, ни о чем с вами не разговаривали?

– Нет.

– Вы даже не знали их имен? – спросил Уэйн.

– Нет.

– А заложник, который остался в живых?

– Он прибыл последним. Джулиан ждал его с нетерпением, много говорил по телефону, но мне так и не удалось узнать – с кем.

– И Джулиан Трент ни разу не имел внешнего контакта, который вы могли бы идентифицировать?

– Нет.

– Что он вам сказал перед штурмом?

– Что теперь надо идти до конца. Я понял, что он готов устроить кровавую баню, и решил найти себе укрытие. Я спрятался, закрыл глаза и стал ждать, когда все закончится. Но тут меня словно подбросило. Я сказал себе, что настоящий заложник – единственный человек в этой компании, которого следует спасти. Он был привязан к стулу и не мог защититься. В тот момент, когда в комнату ворвались спецназовцы, я бросился к нему, чтобы повалить на пол. Я увидел, что Альбан М. направил свой пистолет на меня, но выстрелить он не успел, потому что раньше его убили.

Клара повернулась к начальнику полиции. Она рассчитывала, что отчет Эразма станет и его отчетом. Конечно, это было неуместно, но она хотела получить ответы.

– А как вы получили распоряжение внедрить вашего осведомителя в окружение Джулиана Трента?

– Приказ пришел непосредственно из канцелярии министра. Мне дали четкие указания, а я должен был только выбрать агента, способного выполнить это задание. Что я и сделал сам, ни с кем не обсуждая.

– И у тебя даже на секунду не мелькнула мысль ради спасения заложников рассказать нам, что происходит? – спросил Джеймс.

Марк Чемберс резко встал, показывая, что разговор с Эразмом окончен. Он был в безвыходном положении. Нервно махнув рукой, он обратился непосредственно к своему другу.

– Ты прекрасно знаешь, как работает система. Моя власть имеет свои границы, а главным было защитить прикрытие Эразма до конца. – После этих слов он вышел в коридор.

Джеймс и Клара последовали за ним.

– Ты не можешь вот так взять и уйти. Слишком много людей погибли из-за этой секретности. И ради чего?

Марк посмотрел на него и приложил палец к губам, призывая к молчанию. Они быстро поднялись на верхний этаж и вышли на крышу. Лондон лежал у их ног.

– Что ты делаешь, Марк?

– Мой кабинет могут прослушивать. Вы даже не представляете себе, во что влезаете. О чем вы думаете? Министр внутренних дел рискует в этом деле своей карьерой, и он без колебаний принесет в жертву осведомителя.

Казалось, Марк хотел на этом остановиться.

– И что? Почему эта история вдруг приобрела политический окрас? – нетерпеливо спросил Джеймс.

Марк был подавлен и испытывал отвращение к этому миру без чести и совести, где даже человеческая жизнь ничего не стоила. Он решился поднять завесу тайны: