Обратный отсчет

— Внимание, всем службам, — обратился он по внутреннему интеркому. — Говорит капрал Штольц, командир особого отряда ОСГР. Въезд в колонию блокирован нашими силами. Во избежание кровопролития предлагаю принять наши условия. В случае несоблюдения хотя бы одного пункта, заложники, — капрал переместил угол камеры так, чтобы можно было увидеть сидящих на диванчике Арину с Валерием, и вернул фокус на себя, — будут ликвидированы.

Я хочу разговаривать сейчас с первым начальником спецколонии Холодовым Сергеем Витальевичем. Требую, чтобы он подключился к этому каналу немедленно.

Главарь сделал паузу, пока на проекции не проявилось слегка бледноватое лицо Холодова, судя по всему, он был в значительной мере возбуждён.

— Слушайте меня внимательно, — продолжил Штольц. — Сигнал тревоги блокируется нашими средствами радиоподавления, поэтому рассчитывать на быструю помощь извне, бессмысленно. Внутренние сирены оповещения об экстренном случае вам ничего не дадут, все и так уже в курсе ситуации, благодаря этой трансляции. Любая, я подчеркиваю, любая попытка штурма, либо воздействия на отдельную единицу нашего подразделения предполагает немедленную ликвидацию заложников.

Единственный вариант сохранить им жизнь — обменять их на находящегося здесь под следствием Молниевского Егора Алексеевича, внутренний номер — ЗПОС161—7.

После предъявления заключенного по видеосвязи и идентификации, я объявлю вам условия передачи и обмена на заложников. На предъявление наличия Молниевского у вас десять минут. Время пошло.

Лицо Холодова с проекции пропало, можно было подумать, что он лично бросился на розыски Грома. Но пустой голографическая картинка оставалась недолго. Через пару десятков секунд там показалось другое лицо, и Арина решила, что у неё началась галлюцинация, либо она ненароком угодила в виртуальную реальность. Сейчас с проекции спокойным и уверенным взглядом смотрел… её отец.

От потрясения девушку даже, на какие-то мгновенья, бросило в жар.

— Послушайте, капрал, — сразу же заявил отец Арины, обращаясь к Главарю. — Меня зовут Метляков Юрий Геннадьевич и я занимаю должность Начальника Центра УОН, полагаю, расшифровывать не надо. Я нахожусь здесь с инспекторской проверкой. Так вот. Со всей ответственностью заявляю вам, что подследственный ЗПОС161—7 находится сейчас на выездном допросе в одном из филиалов Юстициона. Поэтому, при всём желании, предъявить его для опознания в данный момент невозможно.

Однако, по рабочему графику транспорт с Молниевским должен прибыть в расположение колонии ориентировочно через час. Связи из-за внешнего глушения радиоволн со спецтранспортом нет, поэтому сказать точнее я ничего не могу. В подтверждение моих слов предлагаю на время этого ожидания произвести другой обмен. Я готов добровольно поменяться местами с заложниками. Моя должность, несомненно, гораздо более существенней рядовых сотрудников Юстициона, и позволит вам более весомо аргументировать ваши требования в дальнейшем, когда состоится требуемый вами обмен.

Арина смотрела на такое знакомое лицо и именно в этот момент, в таких чрезвычайных обстоятельствах, вдруг поняла, как небезразличен ей этот человек. Обманывать себя сейчас было бессмысленно. Вся вина, заключающаяся в том, что их общение в последнее время было эпизодическим, ложилась исключительно на её плечи. Юрий Геннадьевич предпринимал не одну и даже не две попытки растопить ледяную стену, возникшую между ними.

Да, она это знала. Она это видела. Она это чувствовала. Но неосознанно противилась сближению. Почему? Неужели настолько сильной была обида за детские годы, когда отец осуществлял её воспитание издалека, никак при этом не проявляя себя лично? Его просто как бы не существовало в жизни Арины.

Почему раньше она никогда не задумывалась над тем, что на это могли быть объективные причины, о которых отец не рассказал лишь потому, что не хотел выглядеть оправдывающимся? А она, с упорством Снежной Королевы пресекала все возможности духовного сближения. Не задумываясь о том, что Юрий Геннадьевич ведёт себя максимально деликатно и ненавязчиво.

В этом ведь тоже проявляется любовь к ребенку, в окружении его комфортной зоной — Арине было прекрасно известно, что отец продолжает следить за её жизнью и, в случае необходимости, всегда приходит на помощь. И вот сейчас тоже самое!

Не было сомнений в том, что он уже знал о том, что его дочь схватили террористы, и даже ни на секунду не засомневался в правильности своего решения предложить себя взамен. Разве это не показатель искренней любви? Так в чём же тогда дело? Разве нельзя, наконец, поговорить им об этом наедине, ответить на все вопросы и сгладить острые углы. Чего ждать? Каких ещё потрясений?

«Великолепно, — саркастически мелькнуло у Ариэль. — Я буду не я, если приму такое решение именно сейчас, когда на мне наручники и бравые беспощадные ребята держат меня на мушке, собираясь вот-вот спустить курок… Ни раньше, ни позже…».