Обратный отсчет

«И где его черти носят! – думает Витька. – Вот вечно такая байда со мной! Вроде и напарники, а получается, что каждый сам по себе, или, еще хуже: я – приманка».

Разведчика передергивает от недобрых мыслей.

В голове тотчас всплывает странное задание Колесникова, несколько дней назад определившего Виктора в напарники к Хлыщу и уславшего их на «дальняки». То ли присматривать за нелюдимым разведчиком, числящимся лучшим другом пропавшего без вести Тени, то ли набираться ума-разума рядом с опытным бойцом.

Витька вспоминает весть о гибели отряда Костяна, дух смуты, царящий в последнее время в Убежище, вкупе с заумными, двусмысленными проповедями отца Силантия, уже чуть ли не в открытую призывающего к массовому покаянию с жертвоприношением. Его и так расшатанные нервы превращаются в туго натянутую струну. Рука скользит в карман разгрузки, где заледеневшие пальцы с трудом нащупывают замотанный скотчем жестяной коробок с «марками».

«Нет, не сейчас, – думает парень. – Мне нужен ясный рассудок. Вот вернусь, тогда можно будет и расслабиться».

Перед глазами Виктора проплывают фантастические образы, вызываемые галлюциногенами, которые Химик умудряется варить из каких-то грибов. Еще одна «валюта» нового мира. За три бумажных пластинки размером с ноготь, пропитанных раствором, можно спокойно выменять магазин «семерки» или «пятерки». Мысль от обладания таким богатством придает пареньку сил. В свое время ему подфартило – во время вылазки Витька обнаружил что-то вроде мини-химической лаборатории в одной из городских квартир и подогнал находку Химику. Тот не остался в долгу, снабжая добытчика «марками» по свойской цене.

Галлюциногенные сны, так отличающиеся от мрачной действительности. На этой, как ее зовет отец Силантий, «сатанинской дряни», в Убежище сидят многие.

«А как иначе выдержать этот ад? – думает Виктор, обводя взглядом здания. – Иначе никак, точно свихнешься!»

О том, что некоторые сходили с ума как раз из-за «марок», парень старается не вспоминать. Хотя память упрямо являет картинки, где те, у кого «снесло крышу», рвали на себе одежду и расчесывали кожу до крови, пытаясь, как им казалось, достать из-под нее червей. Такие были готовы за очередную дозу продать тело и душу, или убить.

«Слабаки! – кривится парень. – И правильно, что их выбрасывают наружу, таких только могила исправит».

О том, что в очередной партии изгоев может оказаться близкий тебе человек, Виктор думать не хочет, но в его воспаленный разум, против воли, проникает ужас недавних событий…

По темным коридорам Убежища команда «утилизаторов» ведет жалкое, окровавленное существо. Судя по высокому визгу – девушку, скрывающую отталкивающую наготу худого тела жалким рубищем.

Веревочная лямка на ее шее оканчивается коротким шестом, зажатым в руке одного из мужиков из похоронной команды.

Тамбур с гермодверью, ведущей на поверхность, все ближе. Девушка упирается, не хочет идти, пытается кусаться, норовит вцепиться ногтями в каждого встречного. Когда конвоирам это надоедает, следует короткий удар под дых прикладом автомата. Девушка падает, и ее волокут по бетонному полу как бешеную собаку. Полупридушенный крик-хрип мечется вдоль стен, пока пинок ноги, обутой в тяжелый ботинок, не затыкает осужденной на смерть рот, с хрустом ломая челюсть.

Каждый из попавшихся ей на пути – мужики, бабы, дети, – старается отвести взгляд, шепча про себя: «Она просто поддалась Злу, вот и все». Затем, цитируя слова отца Силантия, они добавляют: «Да минует меня сия напасть!», стараясь тайком перекрестить обреченную на смерть…

– Прости меня, – тихо шепчет Виктор, стискивая в пальцах заветный коробок.

Когда? В какой момент он упустил ее? Вопросы без ответов, как черви, копошатся в его мозгу.

Ведь это его вина: не предостерег, не упредил, не отхлестал по таким жадным до поцелуев губам, когда заметил, что запас «марок» в коробочке подозрительно быстро заканчивается. А Лиля, когда ему удавалось вырваться к ней в блок для «свиданок», чтобы уединиться, все время пребывает в сладком забытье, приторно-бурно радуясь его появлению.

Ведь Виктор видел, что, пока он раздевал девушку, ее руки успевали быстро обшарить его карманы в поисках заветной коробочки. А потом грянул гром: в один из дней («день» – как смешно звучит это слово для подземных крыс!) Лиличка, ставшая тенью себя прежней, получив отказ в выдаче «марок», полоснула Виктора ножом. И если бы не реакция (парень успел подставить руку), лезвие располосовало бы горло, а не ладонь разведчика.

Россыпь кровавых брызг на стене и мрачные лица сбежавшихся на ее крик. Девушку уводят в лазарет, где еще с десяток таких же любителей грез, привязанных к койкам, брызжа слюной, осыпают матом врачей.

Что было дальше, Виктор не хочет вспоминать. Лиля отказывалась есть, все время кричала и билась головой о край кровати. В тот день он прятал глаза, стараясь не смотреть на изможденное лицо девушки – череп, обтянутый серым пергаментом кожи.