Обратный перевод

Библейская тетралогия Томаса Манна была, по его словам, «историей человечества в сокращении» (в письме от 23 мая 1935 г.). «Доктор Фаустус», изданный в 1947 г., можно рассматривать как логическое продолжение повествования об Иосифе, — в «Докторе Фаустусе» рассказывается (в сокращении) новейшая история человечества. Вместе с тем это и эпилог всего творчества Томаса Манна, поскольку все, что еще было написано им до 1955 г., когда он умер, было либо продолжением значительно более ранних планов, либо дополнениями в русле сделанного прежде.

Однако как же рассказывал Томас Манн историю человечества? В романах о библейском Иосифе он имел дело с тем, что представлялось ему мифологией с ее устойчивыми образами и ходами мысли, но он имел с нею дело как мыслитель, мифологизирующий вместе с нею, — получается такая мифология мифологии, которая рассматривается как язык самой истории.

Для того чтобы смотреть на историю как на мифологию мифологии, у Томаса Манна было и немало общих оснований, и немало личных, восходящих к его собственному творчеству с его внутренней логикой. Вот общие основания в самом общем виде: наша история реальна для нас в первую очередь в формах ее истолкования, то есть не в формах самих по себе событий, до точной сути которых еще надо было бы докапываться, но в виде их смысловых отражений в общечеловеческом и в индивидуальном сознании. Историк вынужден заниматься многообразием таких отражений, а подобный Томасу Манну романист — самим языком таких отражений, складывающимся в некое подобие системы.

Когда Томас Манн приступил к своему «Доктору Фаустусу», то есть к роману о композиторе XX в., он стал работать со своим замыслом как опытнейший и единственный в своем роде «мифолог мифологии». Однако действие романа происходит в XX в., а XX век не предоставляет в распоряжение писателя никакой общезначимой мифологии, обязательной для всех и разделяемой всеми, Следовательно, необходимо было создать некую замену такой общезначимой мифологии. При этом не очень удобная для обращения формула «мифология мифологии» имела бы шанс несколько упроститься; писатель, романист «мифологизирует» ведь лишь по поводу того, что сам же он и создает как «миф». Однако все одновременно и осложняется, поскольку мифология, как задумывается она Манном, должна выразиться через сложнейшее построение», конструирование того, что называют романной формой. Сама форма, или, лучше сказать, композиция огромного по объему целого, каким стал роман Томаса Манна, должна была оправдать мифологизирующий подход к современной истории.

Конечно, для создания такой мифологии современной истории необходимо было использовать какой-то «материал», и Томас Манн действительно использовал самый разнообразный «материал», который в своем обработанном виде составляет множество соотражающихся символических уровней романа целой мифолого-романической композиции-конструкции.

В эту композицию-конструкцию вложено поразительно или даже чудовищно много самых разнообразных мотивов. В этом отношении роман Томаса Манна невозможно исчерпать до конца, не только читая его, но даже и занимаясь изучением его профессионально. Роман Томаса Манна принадлежит к числу не прочитываемых до конца произведений уже по своему составу, а такие в истории литературы возникали не столь уж часто, лишь в известные эпохи культуры, отмеченные усложненным и чрезмерно виртуозным языком. Всякий, кто читает такие произведения, должен отдавать себе отчет в том, что более или менее скользит по их поверхности, — сами же произведения предполагают, что ими будут заниматься упорно и дотошно; однако и более «поверхностное» чтение тут небесполезно — даже и для самих переусложненных созданий. Вот и «Доктор Фаустус» Томаса Манна — такое переусложненное создание: оно задумывает свой смысл как бы втайне от читателей и наслаждается собою — внутри себя.

V

Что же прежде всего вошло в манновскую композицию-конструкцию?

Это «материал» народной книги о докторе Фаусте, впервые опубликованной в 1587 г. во Франкфурте-на-Майне на немецком языке.

Затем это «материал» истории музыки — искусства, которое внутренне было особенно близко Манну.

Далее, это «материал» жизни и творчества культурных деятелей, о которых Томас Манн особенно много размышлял, и тут первое место занимает Фридрих Ницше.

Наконец, сюда вошел автобиографический «материал». Таким образом, сам же автор введен в таинственную сеть соотражений всевозможных мотивов внутри произведения, и его присутствие здесь весомо и многозначительно. Автор присутствует ведь здесь и как избранный, и как каждый, — то, о чем идет речь, затрагивает всякого, коль скоро речь идет о новейшей истории и о приданном ей наклоне.

VI