Обратный счет. Книга третья из серии «Сказки мегаполиса»

техосмотра, автостраховок и дешевого автосервиса в паре кварталов отсюда.

Ивана это устраивало.

Но с Васей Гуляевым он как бы даже сдружился. Изредка они пили пиво,

расположив банки и воблу на капоте Васиной «Шкоды» или сидя на ящиках у

распахнутых ворот лапинского гаража, калякали за политику и футбол, не

накаляясь, а так, полегоньку. О семье и о работе – почти ничего. То есть Вася

не скрывал, что женат, воспитывает сына и работает начальником участка на

производстве, а Лапин и того ему не рассказывал. Гуляев не любопытничал,

соблюдая степенность отношений и собственное достоинство. Тогда Лапин

решил, что Гуляев мужик положительный и надежный, и что ему, в смысле,

Василию, можно было бы даже и порассказать кое-что о своем житье-бытье.

Правда, дальше этих мечтаний его мысли не шли, и ничего он никому про себя

не рассказывал.

А потом надежного мужика Гуляева он неожиданно увидел на

производственной планерке, куда Васька пришел вместо заболевшего

начальника цеха Шведова.

Лапин невозмутимо довел до верхнего эшелона информацию, накрутил,

кому надо, хвоста, а когда планерка была завершена, директорским тоном

велел Гуляеву задержаться. И проговорил, когда они остались в кабинете одни,

холодно и с расстановкой:

– Значит так, господин Гуляев. Во-первых, никакого панибратства. Во-

вторых, никаких просьб. Поблажек от меня тоже не будет. И никакого трепа.

Уволю тут же. Вопросы?

Гуляев, стоящий напротив стола и, как придурок, радостно лыбящийся,

лыбиться перестал. Спросил:

– А в гаражах тоже пасть не разевать? Если тоже, то это тебе будет

стоить.

Лапин молчал, играя желваками и яростно раздувая ноздри, а Гуляев

невозмутимо продолжил:

– Совсем охренел, Викторыч? Что ты как баба истеришь? Просто

поговорить нельзя было? Или ты совсем тут мутировал, в кабинете этом?

Короче, заявление я тебе хоть сейчас напишу. Без работы не останусь.

Лапин нехорошо усмехнулся.

– Почему – мутировал? Я всегда такой, Вася. А в гаражах мое

слабоумное второе «я» заправляет. Я его там выгуливаю.

– Чего ж ты разволновался тогда? – ответно усмехнулся Гуляев. – С

тобой, мутант хренов, я не знаком и сводить знакомство не хочу и не

собираюсь, а со слабоумным Ванькой в гараже пообщаюсь.

В гараж Лапин месяц, наверное, нос не казал. А потом соскучился по

своей двадцать четверке, плюнул и, набрав пива с воблой, подкатил. Васька

тоже был там. Они тогда хорошо поговорили.

После первой банки, высосанной молча, Васька сказал, что стукачом

никогда не был. Иван возмущенно ответил, что и не собирался ему ничего

такого… Хотя, конечно, мысль лелеял. Но в порядочности товарища из не своей

социальной среды лишний раз убедился.

Хотя почему не своей? Все мы выходцы из одной и той же среды,

однажды перемоловшей и перемешавшей в себе и белых, и красных, и никаких.

А теперь пальцы гнем, вновь образовавшейся элитой себя называем.

И если ты, когда все хапали, не был в криминале замазан, то в

одурачивании ближнего своего – наверняка. Ваучеры-то скупал пачками?

Скупал. Знал зачем? То-то. Зато ты сейчас, блин, «элита», а порядочный и

неизворотливый Васька у тебя в начальниках участка, как суслик, крутится.

Каждому свое, да?

С другой стороны, еще неизвестно, кто из кого нынче больше кровь сосет.

Вот Лапин, капиталист. Он за аренду помещений такие бабки отваливает, что

самому тошно. Станки, оборудование, компьютеры, всю оргтехнику, мебель,

даже стулья, на которых эти задницы сидят и чаи часами гоняют – все он

выкупил. Персонал его, свиньи, ни копейки в это не вложили. А он на свои

кровные приобрел, только недавно из кредитов вылез. Никому из них дела нет,

откуда сырье, комплектующие и заказы на готовый прибор берутся. А еще

нужна реклама, да много всего нужно, до фигищи! Васька, видите ли, как суслик

крутится!.. А как крутится Лапин, мотаясь между банком, налоговиками,

префектурой и собственным предприятием? Они получают свой оклад, пинают

грязными ботинками системные блоки, купленные не ими, оставляют

включенный паяльник на пластиковой панели робота-манипулятора, за который

Лапин выложил двести штук баксов, и воруют ластики и ручки! И праведно

негодуют, если зарплата вовремя не проиндексирована.

Возмущают тебя мои сверхприбыли? Так в чем проблема? Зарегистрируй

свою фирму, возьми кредит под собственную квартиру, как не однажды

приходилось проделывать самому Лапину, да вперед и с песней! Торгуй

пирожками у метро или перепродавай утюги и пылесосы, не важно. Зато вся

выручка твоя. И тоже будешь элитой. Боязно? Лениво? Кто ж тогда тебе

больничный по соплям оплатит? То-то.

Но Васька был уникален. Никакой классовой ненависти после того, как

инкогнито Лапина было раскрыто, Иван в нем заметить не смог, хоть и искал, и

вглядывался, и провоцировал даже. Ничего в Ваське не возникло нового – ни

подобострастия, ни ловкой фамильярной грубоватости, которая так виртуозно

умеет подхалимничать и льстить. Васька мог бы стать Меньшиковым при нем, у

него даже, наверно, получилось бы, но он не захотел. Ни духарным и

жуликоватым Меньшиковым, ни меланхоличным и рассудительным Агриппой

д`Обинье, который слагал свои вирши, неотступно следуя конь о конь с королем