Обратный счет. Книга третья из серии «Сказки мегаполиса»

остальном – обычный домашний вид, толстовка и джинсы.

Второй сюрприз подстерегал ее по дороге в глубь квартиры. Дверь в

комнату слева затряслась под мерными глухими ударами и послышалось

настойчивое подгавкивание сиплым баритоном.Ну вот, здрассте. Это с нашей-то

аллергией.

Надежда моментально зажала двумя пальцами нос и ускорила шаг, но

все-таки не успела. Каким-то образом собака Лапина оттянула створку на себя,

и на Надю уставилась умная и наглая морда уличного негодяя.

Надя хорошо помнила это чудовище, однако совершенно не ожидала его

увидеть. Не только здесь, но и вообще.

Она повернула голову в сторону хозяина квартиры, но тот невозмутимо

впихнул коленом собачью морду внутрь и дверь за ней плотно прикрыл,

повернув рукоятку вертикально. Раздалось недовольное ворчание, на которое

Лапин не обратил никакого внимания.

«Как же так, – размышляла Надежда, переступая ногами в мохнатых

шлепанцах по направлению к дальней комнате, предположительно – хозяйской

спальне, – я хорошо помню эту историю. И всех собак тогда вывезла

спецмашина для дальнейшей утилизации».

Это было прошлой зимой. Собаки, которые толклись стаей у выхода на

автостоянку, принадлежащую бизнес-центру, всем порядком надоели, потому

что имелись в этой стае несколько совсем уж склочных псов, но люди терпели.

Потому что жалко. Даже подкармливали. А потом случилась какая-то

неприятная история с финансовым директором. Чуть не покусали его, что ли,

хотя, скорее всего, просто дружно облаяли. Вот он и подал Лапину докладную

записку с просьбой за счет корпорации пресечь и оградить. Лапин наорал тогда

на Исаева за то, что он подсовывает ему какую-то хрень, имея в виду его

докладную, а потом сказал, что разберется. На следующий день приехал

зловещий фургон с решетчатой дверью и всех собак отловили.

Значит, не всех? Этого, черного, как антрацит, внука добермана и

австрийской гончей пригрел сердобольный Иван Викторович? Или они у него

все тут в квартире тусуются, только ведут себя тихо? Занятно. Вот тебе и

монстр-рабовладелец. С другой стороны, тираны, они ведь зачастую

сентиментальны. Наш, видимо, не исключение.

Интересно, а кто во второй комнате? Обезьяна шимпанзе, которую злой

подросток держал на ржавой цепи и кормил тухлой капустой, пока Лапин не

выменял ее на новенький айфон? Крокодил с культей вместо правой передней

лапы? Или одноглазая кошка с выводком котят, которая замерзала в ледяном

сугробе? Надежда хмыкнула. В отличие от тирана Лапина она сентиментальной

не была.

Дверь во вторую комнату была приоткрыта, и Надежда, естественно,

завернула в нее, будто решив, что ей туда и надо. «Фигасе», – чуть не

произнесла она вслух, оказавшись там.

Помещение было просторным и потому казалось почти пустым. В

комнате ничего не было, если не считать компьютерного стола с большим

монитором на нем, музыкального центра на низкой тумбе и удобного кресла у

окна, в котором, наверно, приятно по вечерам сидеть и слушать классическую

музыку. Или что слушает, сидя в кресле, Лапин? «Прощание славянки»?

Видимо, это его кабинет.

Она бы так и решила, что кабинет, если бы не повернула голову в другую

сторону, отметив периферийным зрением, что там, у стены, сейчас несколько

заслоненной раскрытой дверной створкой, имеется что-то еще. И увидела

прикрепленную к потолку стальным кронштейном массивную боксерскую грушу.

Груша слегка покачивалась на тросе, как будто только совсем недавно ее

оставили в покое. Это была не новенькая груша, приобретенная для понтов, а

груша-ветеран, с белесыми потертостями на кожаных швах, и хорошо

различимыми вмятинами на теле. Рядом с ней на стене висела пара таких же

не новых боксерских перчаток.

Левее груши размещалась штанга, установленная на массивных

подставках тренажера. И сам тренажер. Тренажер и штанга – это все не так

интересно. А вот боксерская груша почему-то привела Надежду в

замешательство… Она прищурилась близоруко. На стене, рядом с перчатками,

в простой деревянной рамке немного вкривь висела фотография четырех

пацанов в полевой армейской форме, облепивших броню бронетранспортера. В

одном из них она рассмотрела знакомые черты, но был он тощий и почти

черный от загара. А сам бронетранспортер стоял на фоне белых минаретов, и

Надя почему-то решила, что это отнюдь не мирный город Душанбе.

Сюрприз. Еще один. Разве может денежный мешок, скрывающий внутри

бесформенных костюмов обмылок брюха и вялые конечности, свирепо месить

боксерскую грушу пока из нее тонкой струйкой на пол не посыплется песок?

Или будет вешать на стену старую черно-белую фотографию, где он снят с

армейскими друзьями?

Она повернула голову и наткнулась на его взгляд. Лапин смотрел на нее.

Иронично? Насмешливо?

И тогда она вдруг увидела. Она увидела рядом с собой… Как это теперь

говорят?.. Мачо. Матерого мачо. Это открытие ее сбило с толку и привело

мысли в смятение, но одновременно и включило внутренний рубильник, от

времени запылившийся. Брутальные мужчины всегда пробуждали в ней

алчность. Не корысть, а алчность. Ни к любви, ни к простому сексуальному

интересу таковое чувство отношения не имело. Скорее к спорту или