Образ, бережно хранимый: Жизнь Пушкина в памяти поколений

Юнкер П. А. Гвоздев обратился к Лермонтову, написав «Ответ» на его стихи о смерти Пушкина. Разделяя гнев, благородный порыв «младого поэта», вставшего на защиту гения, Гвоздев отмечает, что тем, в кого метил Лермонтов, недоступны чувства печали и сожаления. У этих душ презренных сердца, «покрытые зимней вьюгой». Им песнь «На смерть Пушкина» страшна «как суд кровавый, Для них она, как грозный меч...» Автор обращения предвидит тяжкую участь дерзнувшего встать на защиту погибшего и призывает его к твердости духа:

...Твой стих свободного пера
Обидел гордое тщеславье,
И стая вран у ног Царя,
Как милость, ждет твое бесславье...
Не ты ль сказал: «Есть грозный суд!»
И этот суд — есть суд потомства,
Сей суд прочтет их приговор,
И на листе, как вероломство,
Он впишет имя их в позор[120]

.

Так завершалась перекличка с лермонтовскими стихами, предоставляя будущему оценить подвиг Пушкина и его младшего собрата по перу.

Глава вторая «ТЕБЯ, КАК ПЕРВУЮ ЛЮБОВЬ, РОССИИ СЕРДЦЕ НЕ ЗАБУДЕТ»

ВТОРАЯ ПОЛОВИНА XIX ВЕКА

В последние месяцы 1837 года вышел пятый выпуск «Современника», посвященный памяти Пушкина.

Книжка открывалась черновиком стихотворения Пушкина «Отцы отшельники и жены непорочны» со многими поправками, следами упорного и вдохновенного труда, зачеркиваниями, поисками единственно верного слова. На обороте рисунок — тоже пушкинский из рукописи.

«...Россия потеряла Пушкина в ту минуту, когда гений его, созревший в опытах жизни, размышлением и наукою, готовился действовать полною силою — потеря невозвратимая и ничем не вознаградимая,— отмечали издатели выпуска.— ...В бумагах, после него оставшихся, найдено много начатого, весьма мало конченного, с благоговейною любовью к его памяти мы сохраним все, что можно сохранить из сих драгоценных остатков; и они в свое время будут изданы в свет»[121]. После описания последних минут поэта в опубликованном здесь же письме Жуковского к отцу Пушкина помещались «Медный всадник. Петербургская повесть» (1833), «Сцены из рыцарских времен», стихи...

Новые пушкинские творения преисполнены такой свежести, силы, полета фантазии, мысли и чувства, что померкли толки об оскудении пушкинского таланта. Какими они предстали мелкими, ничтожными! Читатель видел Пушкина великим поэтом в пору расцвета необыкновенного дарования и готового к будущим художественным открытиям.

Открытиям этим не суждено было явиться, а публике предстояло заново открывать поэта.

Вторая половина XIX столетия — время, когда появились в официальной печати (а в 50-х годах в бесцензурной — они печатались Герценом и Огаревым) многие тексты поэта — известные по спискам, ходившим по рукам, и не знакомые вовсе.

Стали появляться в этот период воспоминания о поэте, первые материалы к его биографии.

В условиях острой социальной борьбы, развития революционно-демократического движения, конфронтации реакционных сил, прогрессивных, либерально-демократических, когда литература оказалась единственной трибуной для выражения общественного мнения, отношение к Пушкину приобрело особое значение. Острые дискуссии и полемики вокруг толкования личности и творчества поэта, споры «за» и «против» поэта становились фактом социальной жизни, противоборства революционных и реакционных лагерей.

Интерес к образу поэта не был одинаковым в этот период. Пик внимания и интереса приходился на середину 50-х годов (в связи с изданием собрания сочинений Пушкина П. В. Анненковым), затем — на середину 60-х, ознаменованных выступлениями Д. Писарева. После полуторадесятилетнего затишья вновь привлекло интерес к поэту открытие памятника и связанные с ним торжества. Через семь лет отмечалось 50-летие со дня смерти Пушкина, и это же был год появления большого числа новых изданий в связи с окончанием срока прав на наследование... Конец века, 1899 год, ознаменован торжественным чествованием поэта в столетие со дня его рождения. Между этими взлетами интереса были периоды оттока читательских симпатий. Тогда порой и впрямь можно было поверить поэту, признавшему, что

Пушкиным воспитанное племя
Втоптало в грязь им брошенное семя...[122]

Но всякий раз интерес к творчеству и личности Пушкина возрождался и дискуссии вокруг его роли в истории русской культуры и для современности вспыхивали с новым жаром.