Образ, бережно хранимый: Жизнь Пушкина в памяти поколений

Сбор средств велся долго — почти десять лет не хватало нужной суммы. После создания в 1870 году специальной комиссии, в которую вошли лицеисты, в том числе и пушкинского курса, дело пошло скорее. Почти во всех периодических изданиях 1871 года было опубликовано воззвание о сборе средств на памятник, которое завершалось такими словами: «В настоящем деле нет, кажется, надобности придумывать доводы для привлечения жертвователей. Значение Пушкина так сознается всеми, права его на памятник так несомненны, что к сказанному прибавлять нечего. Пусть только всякий, сочувствующий великому поэту, принесет свою посильную лепту: как бы ни была она ничтожна сама по себе, она получит свой вес в итоге пожертвований, и средства для осуществления достойным образом общего желания могут быть собраны в короткое время»[168].

Воззвание было встречено сочувственно, действительно «вся Россия» приняла участие в сооружении монумента. В газетах и журналах публиковались длиннейшие списки фамилий и сумм. Там были и высокопоставленные особы с крупными вкладами, и имена крестьян, мелких купцов, приказчиков, жертвовавших скромную лепту в несколько копеек. В итоге нужная сумма была быстро собрана. К этому времени принято решение, что памятник будет поставлен не в Царском Селе, а в Москве, где поэт родился, куда вернулся после михайловской ссылки.

В трех конкурсах проектов монумента принимали участие сильнейшие скульпторы того времени. Большинство моделей представляли многофигурные композиции, в которых фигура поэта устанавливалась на вершине горы, скалы, а вокруг располагались либо Муза, передающая ему венок славы, либо читатели его, а то и целые вереницы пушкинских героев. Представленные проекты не удовлетворяли, ибо были чересчур выспренними, перегруженными романтизированными аллегориями — ключами, бившими из-под скалы, «родниками поэзии», крылатыми херувимами...

Победителем последнего, третьего конкурса[169], был признан молодой и малоизвестный тогда скульптор, бывший крепостной Александр Михайлович Опекушин, ученик профессора

Петербургской Академии художеств Д. Иенсена. Комитет по сооружению памятника отдал предпочтение модели Опекушина как «соединявшей в себе с простотою, непринужденностью и спокойствием позы — тип, наиболее подходящий к характеру наружности поэта».

А. М. ОПЕКУШИН. Фрагмент памятника Пушкину в Москве. 1880.

Скульптор подчеркнул в своем варианте памятника простоту, человечность гения, его доступность и открытость. Его поэт — мыслитель, гражданин. Непритязательность, задушевность образа передаются композицией и пластикой фигуры.

Опекушин представил Пушкина одетым в длинный сюртук с наброшенным сверху плащом. «...Движение и поза стоящей фигуры отличаются непринужденностью и живостью, не исключающими, однако, благородной возвышенности образа...»[170]. Далее в описании памятника искусствоведом И. М. Шмидтом подчеркиваются естественность позы, выразительность мягко вылепленной головы статуи. Особо отмечается мастерски найденный скульптором легкий наклон головы, благодаря которому завершился, получил собранность общий силуэт памятника, а в самом образе поэта еще более усилилось неповторимое «пушкинское звучание», которым проникнуто все творение скульптора.

Реалистический образ, созданный Опекушиным, отвечал стремлениям передовой части русского общества увидеть Пушкина великим и вместе с тем «лишенным какой-либо театральности и надуманности, величавым в своих думах и вместе с тем демократичным по всему облику. Опекушин точным чутьем большого художника сумел уловить эти требования и ответить на них...»,— пишет И. М. Шмидт.

Мнения о памятнике, конечно же, не были единодушными. Некоторых покоробила чрезмерная «простота» монумента, несоответствие идее возвышенного вдохновенного пророка. Появились в печати и восторженные отклики. «Сходство с верным портретом Пушкина и маской, снятой с лица в день его кончины, вышло выразительное,— отмечает автор заметки в «Народной школе» за 1880 год.— Черты лица поэта переданы замечательно верно, с тою именно печатью думы, которая свойственна гению. Поза непринужденная, простая, полная внутреннего движения. Кажется, как будто поэт, углубившись в себя, обдумывает одно из наиболее зрелых своих произведений». В другом популярнейшем русском журнале «Нива» отмечалась удача создателя памятника, изобразившего поэта в состоянии тихой скорби и грустной задумчивости, которая так сквозит в его лирических произведениях («Нива», 1870, № 21). Многие авторы отзывов и хвалебных откликов отмечали как большую победу скульптора достижение им ощутимого движения в фигуре и позе Пушкина. «...Он на пьедестале своем не окаменел, а как бы двинуться хочет»,— писал известный русский писатель А. Ф. Писемский[171].

Открытие памятника побудило многих стихотворцев вновь обратиться к имени поэта.