Образ мира в тексте и ритуале

Границы трех миров в текстах колядок стираются: библейский мир вторгается в реальный, реальное обрядовое пространство сливается с библейским, а библейское – с небесным; реальное время сопрягается с библейским, библейское перетекает в вечность (вечное возвращение). Оппозиции, противопоставляющие эти миры (sacrum – profanum, Бог – человек, временное – вечное, земля – небо, тело – дух и др.), нейтрализуются.

В колядке, записанной в 1885 г. в районе Кельц, рассказ о рождении Младенца в хлеву, где его согревали своим дыханием вол, осел и сизый голубь, завершается следующими словами:

Już Najświętsza Panna Synoczka ogrzała.
Zaniesła go pod niebiesa:
«Wiekujże tu, królujże tu,
w niebie ze świętymi, a my też na ziemi».

Вот Пресвятая Дева Сыночка согрела.

Отнесла в поднебесье:
«Живи здесь, царствуй здесь,
в небе со святыми, а мы на земле».

[PKL: 110]

Здесь сопряжены все три мира: библейский, в котором родился Младенец; «высший», небесный, где пребывают святые, куда его относит Дева Мария и где он будет царствовать вечно (wiekuj, króluj), и земной мир, в котором живут исполнители обряда с надеждой на покровительство небес (а my też na ziemi). При этом заклинание, обращенное к Иисусу, произносится одновременно от лица Девы Марии и от имени земных людей.

«Единение миров» в сюжете о золотом кубке символизируется совместным питьем из этого кубка представителей трех миров:

Kto kielicha pijął będzie?
Sam Pan Jezus ze świętymi,
Matka Boska z aniołami,
I gospodarz ze synami.

Кто чарку пить будет?

Сам Пан Езус со святыми,
Матерь Божья с ангелами,
И хозяин с сыновьями.

[PKL: 247]

«Перекличкой» миров и времен, обилием персонажей и точек зрения в текстах апокрифических колядок объясняется сложность их прагматической структуры. Они нередко сочетают в себе фрагменты нарративного жанра (сообщения) и диалогического (вопросы и ответы, директивы, заклинания). При этом и т. п.другие формы могут носить не прямой, а косвенный, ролевой характер, т. е. высказываться не от имени «автора речи», а от имени других лиц (персонажей), что не всегда обозначается формально. Есть, конечно, тексты, где содержатся явные указания на отправителя и адресата – дейктические элементы: местоимения (я, мы, вы), личные формы глаголов, локативные и темпоральные маркеры (здесь, там, сегодня и т. п.), но и они не всегда однозначно атрибутируются отправителю и адресату. Бывают тексты, которые целиком принадлежат одному «эпическому» лицу, и только в концовке раздается голос реального исполнителя колядки, который просит одарить его (всю группу). Но многие тексты колядок отличаются коммуникативной неоднородностью, сложной ролевой структурой, если пользоваться терминологией А. А. Гиппиуса, анализировавшего аналогичные коммуникативные смещения, нарушения логики и «манипулирование ролевой структурой» в текстах новгородских берестяных грамот [Гиппиус 2004].

В колядке, записанной не так давно (1971 г.) в восточной Польше (Люблинщина), представлена именно такая коммуникативная неоднородность:

1. Śliczna lelija w ogrojcu rozkwita,
2. Panna Maryja swego syna wita.
3. Witaj, Synu kochany,
4. ja cię prosze o swoję śniadanie.
5. Rybka z miodem
6. nie umorzy głodem.
7. Jezus maluśki prosi o pieluszki,
8. a ja

te pieliuszki roznoszę9. i was, państwo, o kolędę proszę.

1. Прекрасная лилия в садочке расцветает,

2. Дева Мария своего сына привечает.
3. Здравствуй, Сын возлюбленный,
4. прошу тебя – дай мне завтрак.
5. Рыбка с медом
6. не уморит голодом.
7. Езус-младенец просит пеленок,
8. а я эти пеленки разношу
9. и вас, господа, коляду дать прошу.

[PKL: 65]