Образ мира в тексте и ритуале

Чаще всего, однако, силам зла адресуются «директивы» в форме п р и к а з о в – и м п е р а т и в о в: «Усту, ту ти место није! Одлази у непомен, у неврат» (Стой, тут тебе места нет! Отправляйся в беспамятство, в безвозвратность. № 157); «Издате, брате, иди си одатле» (Издат, братец, иди себе отсюда. № 80); «Излазите из срце у кости, из кости на влакно, из влакно на Стамбул капију…» (Выходите из сердца в кости, из костей в волосы, из волос на Стамбульские ворота. № 67), или в форме з а п р е т о в – п р о х и б и т и в о в: «Не мој више туј да седите» (Не смейте тут больше сидеть. № 61); «Подљутниче-несретниче, подљутницо-несретницо! Не подљутуј, не подбуњуј, не пуцај, воду не пуштај!» (Подлютник несчастный, подлютница несчастная! Не береди рану, не тереби, не бей, воду не пускай! № 183). Реже эти директивы выдерживаются в «смягченном» жанре п о ж е л а н и й – о п т а т и в о в: «Туј да једете и пијете, там да уживате» (Тут ешьте и пейте, там наслаждайтесь. № 61).

Обращения к «вредителям» и источникам опасности могут иметь форму у г р о з ы: «Имам бритву црнокорасту, ш њу ћу те распорем, ш њу ћу ти црева измотам, ш њу ћу ти душу извадим» (У меня есть нож в черных ножнах, им я тебя разрежу, им тебе кишки выпущу, им душу у тебя выну. № 87); «С девет метле ће ви измете; с девет косе ће ви покоси; с девет српа ће ви растури; разнесе по гору, по воду» (Девятью метлами вас выметет, девятью косами вас покосит, девятью серпами вас разгонит, разнесет по горам, по водам. № 122); «Са српом ћу да те исечем, с огњем ћу да те изгорим, с водом ћу да те удавим, па ћу те распратим по бистре воде и зелене траве» (Серпом тебя рассеку, огнем тебя сожгу, в воде тебя утоплю и разгоню по быстрой воде и зеленой траве. № 135). Чтобы напугать противника, прибегают к формулам у с т р а ш е н и я: «Отуд иде страшан човек, на њега су страшне ноге, на њега су страшне очи, на њега су страшне веђе» (Оттуда идет страшный человек, у него страшные ноги, у него страшные глаза, у него страшные брови. № 493).

Используется также речевой жанр проклятия: «Да увенеш, да усахнеш! Натраг да уступиш! И ту теби места нема више. Камениче! Да се окамениш!» (Чтоб ты увял, усох. Назад отступил! Тут тебе больше места нет. Несчастный! Чтоб ты окаменел! № 266); «Корен ти се не знао, семе ти се утрло, траг ти се изгубио, за довека, за навек!» (Корни твои неизвестны, семя твое пропало, след твой потерялся, на веки вечные! № 94) и инвективы: «Змијо, од Бога проклета! Трбу’ом пузаш, без ногу одаш, у репу врага носаш!» (Змея, Богом проклятая! На животе ползаешь, без ног ходишь, в хвосте черта носишь! № 42).

В текстах заговоров нередко встречаются вопросы и диалоги: «Нежид иде путем, срете га анђео Гаврило и пита: – Куда йдеш, Нежиде? – Идем у човечщ’у главу да je сваком му ком мучим» (Нежид (головная боль) идет по дороге, встречает его ангел Гавриил и спрашивает: – Куда идешь, Нежид? – Иду в голову человека мучить ее всяческой мукой. № 60). Подобный вид диалога, «встроенного» в текст заговора, следует отличать от диалогических заговоров, в которых реплики распределены не между персонажами повествования, а между реальными участниками ритуала заговаривания, ср. заговор, состоящий из реплик двух лиц: «Боди, боди! – Бодем, бодем! – Шта бодеш? – Змији очи. – Избоди је, да је није! – Избодох је, и није је» (Коли, коли! – Колю, колю! – Что ты колешь? – Змеиные глаза. – Выколи их, чтобы их не было. – Выколол их и их нет) [Раденковић 1982: 20][72].

«Апеллятивные» (прямые) компоненты заговора не обходятся без в о к а т и в о в – обращений по имени к объекту воздействия (противнику или помощнику), сопровождаемых соответствующим хулительным или величальным эпитетом: «Змија, љуто љутице!» (Змея, злющая злюка! № 5); «Змијо, од Бога проклета!» (Змея, Богом проклятая! № 42); «Издате, коњска главо, издате, мечја шапо» (Издат, лошадиная голова, издат, медвежья лапа. № 68); «Бежи, издате, посрате и помочате!» (Беги, издат, загаженный и обмоченный! № 79); «Еј ти, ветре, луди ветре!» (Ей, ты, ветер, безумный ветер! № 122); «Мори, бабице, мори невернице!» (Моры, бабицы, моры нечестивые! № 136); «Поганче, нечастивче, зла бољко!» (Нарыв, негодяй, злостная болячка! № 212), а также нередко специальными формулами п р и в е т с т в и я: «Добро јутро, лишо» (Доброе утро, лишай. № 198); «Добро јутро, бољо!» (Доброе утро, болезнь! № 207); «Добро јутро, бел пелинче!» (Доброе утро, белая полынька! № 572).

Каждый из перечисленных жанров имеет свой характерный семантический «ореол», т. е. некоторый набор типичных семантических моделей (мотивов), приобретающих в контексте заговора магическую функцию.