Образование Маленького Дерева

Тут на берегу ручья появился Малыш Блю со всей стаей. Собаки лаяли теперь практически непрерывно… след был горячий. На минуту они пропали из виду, и один голос отделился от остальных и рассыпался на вой и визг.

— Рипит, провалиться ему в ад ко всем чертям! — сказал дедушка с чувством. — Все бы ему жульничать. А теперь взял и заблудился: решил срезать угол и обхитрить старого Слика.

В горах такая собака называется «жуликом».

Дедушка сказал, что теперь нам придется самим начать выть и лаять, чтобы Рипит нашел к нам дорогу, — хотя это ставит крест на всей охоте, потому что явятся и остальные собаки… Мы так и сделали.

Конечно, как у дедушки, у меня не выходило — у него получался почти тирольский йодль — но он сказал, что и у меня выходит недурно.

Очень скоро появились собаки, и видно было, как старому Рипиту стыдно за свое поведение. Он прятался за спины остальных, надеясь, как я понимаю, остаться незамеченным. Дедушка сказал, что это пойдет ему впрок, и, может быть, хоть на этот раз он запомнит, что нельзя жульничать, не осложняя себе понапрасну жизнь. Что справедливо и в других вещах.

Когда Висячий Пролом остался позади, и мы шли по Теснинам к дому, солнце клонилось за полдень. Собаки еле передвигали ноги, и я знал, что они устали. Я тоже устал и едва ли смог бы поспевать за дедушкой, если б он сам от усталости не сбавил ходу.

Уже вечерело, когда мы подошли к нашей поляне и увидели бабушку. Она вышла на тропу, чтобы нас встретить. Она взяла меня на руки — хотя я мог дойти и сам — и обняла дедушку за талию. Наверное, я совсем выбился из сил, потому что уснул у нее на плече и не помнил, как мы оказались дома.

I kin ye, Бонни Би

Когда я оглядываюсь назад, мне кажется, мы с дедушкой были довольно бестолковые… Не дедушка, конечно — если взять горы или погоду, да и вообще что угодно; но когда дело доходило до слов и книг, что и говорить: последнее слово всегда оставалось за бабушкой, и она все расставляла по местам.

Как в тот раз, когда леди спросила у нас дорогу.

Мы с дедушкой побывали в поселке и, порядком нагруженные, возвращались домой. Книг оказалось так много, что нам пришлось их поделить. Дедушка был недоволен наплывом книг. Он сказал, что библиотека заваливает нас книгами, и у него в голове перепутываются герои и истории.

В прошлом месяце он взялся было доказывать, что Александр Великий стал на сторону крупных банкиров Континентального конгресса, чтобы насолить мистеру Джефферсону, но бабушка на это сказала, что в те времена Александр в политику уже не вмешивался; тем более что его давно не было в живых. Но эта идея крепко засела у дедушки в голове, и нам пришлось снова взять книгу про Александра.

Дедушка знал почти наверняка, что книга докажет бабушкину правоту. Я и сам знал почти наверняка, потому что никогда еще не бывало, чтобы бабушка промахнулась по книжной части.

Так что задним умом мы вполне понимали, что бабушка окажется права, вот дедушка и возмущался с таким жаром, что книг, дескать, становится слишком много, в том-то и причина всей путаницы, — что мне казалось вполне справедливым.

Так или иначе, я нес — в придачу к канистре керосина — одну из книг мистера Шекспира и словарь. На дедушкину долю пришлись остальные книги и банка кофе. Бабушка любила кофе, и мы с дедушкой надеялись, что кофе поможет, когда у нас дойдут руки до Александра, потому что вся эта история вот уже добрый месяц была для бабушки сплошным расстройством.

Мы вышли из поселка и пошли по дороге, дедушка впереди, я за ним. Вдруг рядом затормозила и остановилась большая черная машина — самая большая машина, какую я видел в жизни. В ней сидели две леди и двое мужчин, а на окнах были стеклянные стекла, которые исчезали прямо в дверцах.

Я никогда не видел ничего подобного — да и дедушка тоже, потому что, когда леди потянула за ручку, мы оба смотрели во все глаза, как стекло уползает куда-то вниз и исчезает. Потом дедушка мне сказал, что расследовал дело довольно тщательно и обнаружил в двери узкую щель, в которую, собственно, и скользило стекло, так что ничего удивительного. Щели я не разглядел, потому что был слишком мал ростом.

Леди была красиво одета, с кольцами на пальцах и большими шарами, свисавшими с ушей. Она спросила:

— Как проехать в Чаттанугу?

Мотор гудел так тихо, что его было почти не слышно.

Дедушка поставил на землю кофе, на верхушке банки осторожно, чтобы не запачкались, уравновесил книги. Я поставил керосиновую канистру — потому что дедушка всегда говорил, что если к тебе обращаются, нужно принять оказанное внимание с должным уважением и, в свою очередь, уделить полное внимание сказанному. И вот, когда мы все это проделали, дедушка приподнял перед леди шляпу, что, похоже, ей не понравилось, потому что она закричала:

— Я спрашиваю, как проехать в Чаттанугу! Вы что, оглохли?

— О нет, м'эм, — отвечал дедушка. — Благодарствуйте, слух и здоровье у меня сегодня превосходны. А у вас?