Образования бессознательного (1957-58)

Имеется, с одной стороны, позиция Другого в качестве Другого, в качестве места речи, того, к кому обращается требование, того, чья принципиальная несводимость к чему бы то ни было проявляется в способности дарить любовь, то есть нечто такое, что дается абсолютно даром уже потому, что никакого основания и носителя у любви нет, так как дарить свою любовь означает, как я вам уже говорил, не дарить ничего из того, что имеешь, ибо речь о любви вообще может идти лишь постольку, поскольку дается то, чего нет. Существует, однако, несогласованность между тем абсолютным, что налицо в субъективности Другого, который дает свою любовь или в ней отказывает, и тем фактом, что для доступа к нему как объекту желания необходимо, чтобы он стал всецело объектом. В этом-то, вызывающем головокружение и, прямо скажем, тошноту, несовпадении и состоит главная трудность, не позволяющая к сексуальному желанию подступиться.

Брейер в "Очерках истерии" сближает принимающие форму тошноты и отвращения истерические симптомы с феноменом головокружения. Ссылаясь на работы Маха о двигательных ощущениях, он с замечательной проницательностью замечает, что именно в рассогласованности оптических ощущений и ощущений двигательных лежат корни того запутанного явления, с целой серией проявлений которого — головокружение, тошнота, отвращение — приходится ему иметь дело.

Мне действительно не раз, в моменты, когда анализ таких вещей оказывается возможен, приходилось наблюдать своего рода короткое замыкание между фаллическим означающим, в форме которого воспринимается Другой субъектом желания, с одной стороны, и тем, что не может в этот момент не показаться субъекту пустым — тем местом между ног, где орган обычно находится и которое предстает ему в таких случаях в качестве ничего иного, как места, с другой. Я могу предложить вам добрый десяток наблюдений над такого рода явлениями, где субъект, невзирая на различные формы, которые оно принимает, будь то вполне откровенные, будь то в разной степени пронизанные символикой, высказывается, тем не менее, в анализе с полной ясностью. Именно в силу того, что Другой как объект желания воспринимаясь субъектом как фаллос, одновременно, в качестве такового, будучи воспринимаемым как нехватка на месте фаллоса его собственного, и испытывает субъект своеобразное, напоминающее головокружение чувство.

Кто-то даже сравнил его в разговоре со мной с чувством метафизического головокружения — головокружения, которое человек изредка испытывает, задумываясь о понятии бытия самого по себе, бытия, лежащего в основе всего, что есть.

Сегодня я на этом закончу. В дальнейшем мы вернемся к диалектике "быть или иметь" истерика, а затем двинемся дальше и посмотрим, к чему приводит она в случаях невроза навязчивости.

Я сразу же предупреждаю — да вы и сами должны это в любом случае почувствовать, — что все это как-то связано и с другой диалектикой, диалектикой воображаемого — той самой, что не только предлагается вам, аналитикам, как теория, но и навязывается более или менее насильственно пациентам определенной техникой лечения неврозов навязчивости, — связано постольку, поскольку и в ней фаллосу — правда, как элементу воображаемому — отводится первенствующая роль.

Вы сами увидите, какие теоретические и технические поправки удается нам в эту диалектику внести, рассматривая фаллос не в качестве образа или фантазма, а в качестве означающего.

7 мая 1958 года

XXII Желание Другого

Три статьи Мориса Буве

Граф желания

Третье сновидение "тихони"

Навязчивые идеи будущего

невротика

Опоры желания

Ход нашей мысли, где тема фаллоса играет главную роль, вынуждает нас пристальнее вглядеться в то, что вкладывает анализ в понятие объекта.

Нам предстоит обратить наше внимание как на действительную функцию объекта, так и на объектное отношение в современной аналитической практике — то, как им пользуются, и то, что оно реально дает. Одновременно мы попытаемся более тщательно сформулировать то, что мы уже уточнили для себя, размышляя о фаллосе.

Что касается первой части этой программы, то мы можем сослаться на опубликованное в 1953 году в "Revuefrancaisedepsychanalyse" за подписью Мориса Буве сообщение, озаглавленное Я в неврозе навязчивых состояний, — сообщение, успевшее с тех пор получить определенную историческую ценность. На самом деле речь в этой работе идет лишь об объектном отношении у больных неврозом навязчивости, и было бы интересно, наверное, разобраться в том, почему автор выбрал заглавие столь неподходящее, поскольку о Я в неврозе он в действительности не говорит ни слова, упоминая, в лучшем случае, что оно бывает сильным и слабым. В конечном счете автор занял на сей счет осторожную позицию, что можно только приветствовать.

Упомяну здесь еще о двух работах того же автора. Первая из них, датированная 1948 годом, вышла в свет в 1950 году в том же жур-