Образования бессознательного (1957-58)

Я полагаю, что проблему actingoutследует ограничить и что сделать это невозможно, пока мы держимся широкого представления о нем как о некоем симптоме, компромиссе, двусмысленности, акте повторения. Полагать так — значит просто растворять его в понятии побуждения к повторению в самой обобщенной его форме. Если термин этот имеет какой-то смысл, то лишь постольку, поскольку обозначает действие, совершающееся в процессе попытки субъекта решить для себя проблему требования и желания. Не случайно имеет оно место ~ если имеет место вообще — именно впроцессе прохождения субъектом курса психоанализа: что бы о нем вне рамчж анализа ни говорили, отрсагирование остается так или иначе попыткой разрешить проблему соотношения между требованием и желанием.

Совершенно ясно, что actingoutимеет место в ходе аналитического осуществления бессознательного желания. Отреагирование чрезвычайно поучительно: внимательно рассмотрев характерные для него черты, мы обнаружим в нем, среди множества абсолютно необходимых составляющих, один элемент, который четко отличает actingoutот того, что называют обычно неудавшимся действием, хотя я, с большим на то основанием, называю его, напротив, успешным — ведь это не что иное, как симптом, в котором ясно просвечивает то или иное стремление. В то время как тот в высшей степени знаменательный элемент, о котором я сейчас сказал и без которого ни один actingoutникогда не обходится, знаменательностью своей обязан, напротив, своей загадочности. Мы никогда не назовем отреагированием действие, которое не представляется нам совершенно немотивированным. Это не значит, что оно беспричинно, но психологического мотива для него не найти, потому что действие это всегда выступает как означаемое.

С другой стороны, в actingoutвсегда играет определенную роль какой-то объект — объект в материальном смысле этого слова, то, к чему мне в следующий раз придется вернуться, чтобы указать вам на ту означающую функцию, которую подобает нам во всей этой диалектике приписать роли объекта. В каком-то отношении actingoutэквивалентно фантазму. Сама структура actingoutсближает его со сценарием. С фантазмом он, по-своему, расположен на одном уровне.

Есть, однако, черта, которая отличает его как от фантазма^ так и от подвига. Если подвиг — это усилие, напряжение, трюк, наконец, призванный доставить удовольствие Другому, которому, как я сказал уже, на все это наплевать, actingoutпредставляет собой нечто совсем иное. Это всегда некое послание, сообщение — как раз этой своей стороной оно и бывает нам, происходя в анализе, интересно. Адресовано оно всегда аналитику, который'должен для этого, занимая позицию, в общем, не такую плохую, быть, все же, не вполне на положенном ему месте. Как правило, со стороны субъекта actingoutесть не что иное, кякЬШ, намек в нашу сторону — намек, заходящий порою слишком далеко и влекущий за собой последствия очень серьезные. Если actingoutпроисходит вне рамок сеанса, а, скажем, позже, аналитик им, естественно, не сможет воспользоваться.

Каждый раз, когда нам приходится парадоксальный поступок этот, который пытаемся мы характеризовать термином actingout, определить поточнее, очевидно становится, что, следуя в этом направлении, необходимо прежде всего уяснить отношения субъекта с требованием — отношения, которые позволят воочию убедиться в том, что какую бы позицию субъект по отношению к требованию ни занимал, она все равно останется принципиально неадекватной, не позволяя субъекту понять, насколько реально воздействие, которое оказывает на него означающее, не позволяя ему, иными словами, выйти на уровень комплекса кастрации.

Попытка выйти на этот уровень может, что я и попытаюсь в следующий раз показать вам, кончиться неудачей. Происходит это тогда, когда в том промежуточном интервале, в пространстве, где вся тревожная активность субъекта, от подвига до фантазма и от фан-тазма до страстной и пристрастной, частичной любви к объекту — да, именно до любви к объекту (Абрахам никогда не говорил о частичном объекте, а лишь о частичной, участной любви к нему), — где вся активность эта, повторяю, и разыгрывается, субъект приходит к решениям чисто иллюзорным, и в первую очередь к тому из них, что проявляется у страдающих неврозом навязчивости в так называемом гомосексуальном переносе.

Его-то и называю я иллюзорным решением. Почему это так, я в следующий раз попытаюсь показать в деталях.

21 мая 1958 года

XXIV Перенос и внушение

Три идентификации По двум линиям

Регрессия и сопротивление

Значимость действи»

Их техника и техника наша