Образцовый самец (СИ)

— Да всё примитивно и просто. Деньги, — развёл руками следователь. — Очень, очень большие деньги.

— И зачем ему «очень-очень большие деньги»? — удивилась я. — Неужели банально захотелось красивой жизни?!

— Банально захотелось жизни, — хмыкнул Марин. — Ваш научрук — игрок. С полгода назад он здорово проигрался тем, с кем вообще не стоило садиться за один стол. Покрыть выставленный счёт законными методами оказалось невозможно, на что и был расчёт. Ладно, пойдём мы. И ты иди, Гаранина я уже отпустил… А, ну кто бы сомневался.

Последняя реплика относилась к, собственно, моему полковнику, который очень вовремя появился на пороге. Захар окинул внимательным напряжённым взглядом кабинет, обнаружил, что ничего страшного не происходит, и заметно расслабился.

В коридор мы вышли вдвоём, Марин остался проводить обыск в присутствии уже, можно сказать, бывшего научрука.

— Надо же, всё-таки он, — задумчиво пробормотала я. — В голове не укладывается, как это всё получилось… Да ещё по такой банальной причине!

— А ты ожидала заговора мозгоедов? — иронично спросил начбез.

— Ну хотя бы. Впрочем… Знаешь, вот тот факт, что он оказался игроком, почему-то не очень удивляет. Мне кажется, именно такой порок подходит ему идеально. Ко всему его облику, к работе, к личности. Наверное, если подумать, только как-то так и могло объяcняться его участие. Азарт и долг перед опасными людьми — это более подходящий Баеву мотив, чем внезапная жажда наживы, или тем более вдруг открывшийся фанатизм, или вхожесть в верхи «Последнего часа». Но всё равно не по себе. Он казался таким хорошим… неужели не придумал дpугого выхода?

— Скорее всего, ему не дали такой возможности, — предположил Захар. — Не удивлюсь, если окажется, что вышли на него намеренно, как на подходящий ключ к станции.

— И теперь его казнят, да? За измену же полагается высшая мера.

— Не знаю, от многого зависит, — неопределённо пожал плечами мужчина. — Но я сомневаюсь. Баеву нет резона упираться, он наверняка будет старательно сотрудничать со следствием. Но срок всё равно получит очень большой, заслужил.

— Наверное, — я нервно повела плечами. Думать о последних событиях не хотелось, но — думалось. И было от этих мыслей грустно и противно. Конечно, хорошо, что со всем разобрались и всё выяснили, но…

— Как первый рабочий день? — спросил Гаранин.

Только теперь я обратила внимание, что в голосе полковника, вообще в том, как он шёл рядом, сцепив руки за спиной, ощущалось странное напряжение. Покосилась на мужчину растерянно, но сказала:

— Рабочий — хорошо, мои явно обрадовались появлению останков прототипа.

— То есть мы не зря трое суток летели верхом на ящиках?

— Не зря, — коротко ответила ему. Потом подцепила под локоть и спросила насторожённо: — Зар, что-то случилось?

— Нет, я… — проговорил, машинально согнув руку, чтобы мне было удобнее держаться. Запнулся и, отмахнувшись, накрыл мою ладонь своей. — Не обращай внимания. Я соскучился.

— Так, погоди. Ты что, опять какие-то выводы сделал?! — сообразила я. Остановилась возмущённо, поймала его за воротник формы, чтобы развернуть к себе. — Ну-ка в глаза смотри! Что ты там опять напридумывал?

В ответ начбез засмеялся, заметно расслабившись.

— Никаких выводов, я же обещал, — заверил он. — Просто… лёгкие опасения.

— Дурак ты, Гаранин! — буркнула я, но продолжать ругаться не стала. Просто потянула мужчину к себе за всё тот же воротник, заставляя нагнуться.

Намёк был понят правильно, и через мгновение мы уже увлечённо целовались, прямо посреди коридора. И мне было совершенно плевать, как на это отреагируют окружающие. Даже, если совсем честно, хотелось, чтобы кто-то нас застукал. Пусть уже поскорее сплетня облетит станцию и забудется, чтобы Захар перестал дёргаться по мелочам.

Удивительно, как такой серьёзный, бесстрашный профессионал может быть таким неуверенным в себе, когда дело касается личных отношений! Даже как-то неловко, что такие эмоции вызываю у него именно я. И ведь вроде бы ничего для этого не делаю…

Странно, но упорство Гаранина в собственных заблуждениях и опасениях — конечно, в тех случаях, когда он не делал выводoв, а само по себе, — уже совсем не раздражало и вызывало только одно желание: как-то успокоить, убедить, доказать ему, что повода для беспокойства нет. Ну в самом деле, куда я от него денусь-то?

— Знаешь, оказывается, это был очень длинный день, — пробормотала я через пару минут мужчине в губы. — Я ужасно соскучилась. Куда ближе, к тебе или ко мне?

— Наверное, ко мне.

По дороге нам вообще никто не встретился, станция как будто вымерла, хотя обычно жизнь здесь кипит круглые сутки — люди работают в разные смены, никакой единой на всех ночи. Даже освещение в коридорах всегда приятно-приглушённое, утренне-вечернее.

В каюте некоторое время было не до пустой болтовни и не до сомнений со всякими посторонними мыслями. А вот потом, когда мы лежали рядом, обнявшись, и я рассеянно выводила кончиками пальцев узоры на груди мужчины, мысли эти нагнали.