Образы Италии

Шум водопадов поднимается к храму Сивиллы, и водяная пыль летит высоко вверх белым столбом. Долг призывает путешественника к сошествию на самое дно ущелья, куда падает Анио знаменитыми Тиволийскими каскадами. Это почти что сошествие в ад. Скользкие ступени ведут к огромной яме, в которую значительный рукав реки низвергается почти отвесно. Эхо скал повторяет рев водопада, воздух бел от водяной пыли; в подземной пещере, сквозь которую воды нашли себе выход, невольно охватывает жуткое чувство. Здесь как бы подтверждается, что античный Тибур должен был иметь какое-то отношение к волшебству и что недаром он был городом Сивиллы.

Те же воды Анио совсем другое чувство вызывают на вилле д’Эстэ. Это вечный образ римской виллы, пленяющий наше воображение, какая-то вечная наша мечта. Обильные воды текут там, образуя тихие зеркальные бассейны и взлетая сверкающими на солнце струями фонтанов. Широкие террасы уставлены рядами потемневших от времени статуй. Закругленные лестницы ведут к ним; зеленый мох лежит толстым слоем на их балюстрадах. Аллеи проходят под сводами вечнозеленых дубов. Солнечный луч пестрит тонкие стволы в рощицах мирт и лавров. Заросли папоротников занимают заброшенные сырые гроты, нежные пещерные травки свешиваются с их потолков. Мраморные скамьи стоят у подножия старых кипарисов, и их твердые смолистые шишечки сухо стучат, падая на мрамор. Все это есть на вилле д’Эстэ, и никакое воображение не в силах представить богатства ее вод, расточительности фонтанов, величия бесконечно спускающихся лестниц и простора Кампаньи, открывающегося с ее высоких террас.

С этих террас путешественник видит невдалеке многостолетние оливковые рощи Тиволи и укрытые в группах зелени развалины виллы Адриана. Он может быть хорошо подготовленным к посещению этих развалин «Археологическими прогулками» Буассье, но описания не могут дать понятия о выросшей среди руин удивительной растительности. Все приняло там поистине колоссальные размеры. Редко где можно увидеть такие мощные оливковые деревья с причудливейшими кривыми стволами. Их узловатые корни далеко тянутся вокруг, переплетаясь и взрывая землю. Нигде нет таких развесистых и густолиственных вечнозеленых дубов, как на склонах «Темпейской» долины. Здесь даже в полдень сумеречно, даже в летний жар прохладно; зимой вода выступает при каждом шаге из-под сухих листьев, и повсюду ярко зеленеет влажный мох. Леса лавров выросли среди каменных россыпей. Плющ завешивает целые стены и взбирается высоко, до зияющих провалами сводов. Даже недавние насаждения принимаются с необычайной быстротой. Аллея кипарисов, ведущая к выходу, уже стала самой высокой кипарисовой аллеей в окрестностях Рима. И новое дерево Кампаньи, спасающий от малярии эвкалипт, растет здесь в изобилии. Его прямые белые стволы и длинные шелковистые листья встречаются часто среди развалин.

Чередование разнообразной и великолепной растительности с причудливыми обломками стен, с прорванными сводами, сквозь которые синеет небо, с опрокинутыми колоннами, со ступенями из драгоценного мрамора и мозаичными полами, искривленными пробивающейся сквозь них травою, придает редкую прелесть вилле Адриана. Иные остовы зданий напоминают, кроме того, что век Адриана был золотым веком римской архитектуры, веком Пантеона и Адрианова мавзолея, нынешнего замка Святого Ангела. Глядя на них, убеждаешься лишний раз, что грандиозное, как его понимали римляне, не значит непременно очень большое. Здесь не было очень больших зданий. Дело, конечно, не в абсолютной величине измерений. Формула грандиозного, найденная римлянами, разрешается относительным числом, мерой чисел, пропорцией.

Вилла Адриана хороша еще тем, что она открывает перед нами что-то из частной жизни римлян. Тибуртинская вилла никогда не была античным Версалем. Это было личное, интимное заведение Адриана, его поместье, в котором хозяину был знаком каждый угол и в котором каждый новый гость являлся событием. Адриан удалился сюда, уже передав все дела империи своему преемнику, Марку Аврелию, и эта вилла не была центром вселенной, не знала шума эстафет и курьеров. К ней надо подходить с тем понятием о римской вилле, которое дают очаровательные письма Плиния-младшего.