Образы Италии

Более надежный путь избрали, по-видимому, те, которые стремятся подойти к греческой живописи IV и V веков, идя от живописи ваз. По вечным законам образования прикладного искусства вазная живопись не могла уклониться от того пути, по которому направлялась в свое время монументальная и станковая живопись. Во всяком случае, изучая греческие вазы лучшей поры, мы остаемся в пределах одного стиля, одного духа и выражения с живописью великих античных мастеров. Первенство линии, немногоцветность и понимание краски не как тон, но как цвет, несомненно, составляло и ее также особенность. Сюда можно присоединить еще преобладание декоративных качеств над иллюстративными. Не совсем основательно, следовательно, указывалась эта черта как один из признаков восточного творчества, противопоставленного творчеству западному. Можно думать, что в греческой живописи сложилась даже самая идея священной декоративной традиции, поддерживаемой с таким усердием. Эта идея могла перейти в византийское искусство, где она была бессознательно воспринята как традиция иллюстративная и была ложно понята большинством исследователей Византии. Для нас, русских, унаследовавших от Византии великое искусство и видевших великолепный расцвет его в иконописи XVI и XV веков, такая мысль приобретает особое значение. Быть может, в линейности и бесконечно сильной немногоцветности русской иконы, в драгоценности приемов ее написания, в чрезвычайно глубоко проникающем ее чувстве стиля удержалось нечто из традиций исчезнувшей греческой живописи, переживших эллинистические века и века Византии. Мы ничего не знаем о станковой греческой живописи, кроме того, что она исполнялась восковыми красками – энкаустическим способом. Таким способом исполнены недавно найденные в гробницах Египта файумские портреты, и связь между художественным выражением этих портретов и первых византийских икон уже была замечена археологией. По самому своему сюжету файумские находки приоткрывают только уголок станковой античной живописи. О более сложных картинах, об изображении фигур, движения, пейзажа мы можем догадываться только по вазной живописи. Но ошибемся ли мы также, если, угадывая общее зрительное впечатление от греческих картин, мы будем искать помощи у лучших мастеров русской иконы, с их замечательной тонкостью линии, с их вечной силой цвета…

Возвратимся, однако, к Корнето. В окрестностях этого древнего города сохранились этрусские гробницы, украшенные стенной живописью, восходящей в иных случаях к V веку. Известно, как подражали этруски в своих вазах аттическим вазам. Вполне естественно предположить, что и в стенных росписях они были прилежными учениками греков. Многое в этих фресках свободно от того глубоко национального оттенка, которым так отличается этрусская скульптура. Фреска была здесь таким же ввозным искусством, как живопись ваз. Какое-то смутное видение подлинной Греции, далекой от берегов этого Тирренского моря, открывается вследствие того в гробницах Корнето. Поражает прежде всего глубокая серьезность этих росписей, исполненных, быть может, скромнейшими провинциальными мастерами, в сравнении с легкомысленными росписями эллинистической Помпеи. Фонарь провожатого освещает гробницу за гробницей, и на белом фоне стен выступают из мрака красновато-коричневые фигуры людей, зеленые и алые пятна одежд, узоры растений, формы животных, любимых античным человеком. Точно сам мрак, скрывающий от нас древнюю греческую живопись, на одну минуту рассеивается при этом!

Стиль вазной живописи, перенесенный на стены, – вот первое впечатление, которое производят фрески Корнето. Мы видим здесь ту же кратчайшую выразительность композиции, то же просвечивание линии, которое угадывал живописец греческой вазы во всякой форме. Мы находим здесь ту же страсть к движению, ту же веру в значительность жеста. Сюжеты корнетских фресок давали полный простор этим чувствам. В них изображены охоты, погребальные пиры и в особенности часто пляски, сопровождаемые музыкой флейты и лиры. Танцующие фигуры в гробницах «Леопардов» и «Погребального пира» являются высшей точкой, которой достигла здесь эта живопись. Движение рук и начертание приведенной в плоский узор одежды у танцовщиц во второй из этих гробниц составляют такой триумф линейного стиля, какого мы пока не знаем ни в одном монументальном искусстве.