Образы мифов в классической Античности

Другой пример (ил. 20) тоже демонстрирует эффект неожиданно избранного, предшествующего кульминации момента, но совершенно иначе. Бросившийся на собственный меч Аякс (ил. 18) сразу узнаваем, поскольку самоубийство среди героев – явление редкое, и его случай стал самым известным. Большинство художников, выбиравших этот сюжет, предпочитали явный и безошибочно узнаваемый кровавый исход. Вопреки им талантливый и тонкий вазописец Эксекий, подписавший свою работу, изобразил вместо кровавого финала более раннюю фазу этой истории. Он показал Аякса одиноким в пустынном месте, на уединенность которого указывает пальма. Герой отставил в сторону свой мощный щит, поставил на него сверху шлем, два его, теперь бесполезных, копья упираются в рамку картины. Аякс еще не бросился на свой меч, он только втыкает его в землю, тщательно утрамбовывая вокруг него холм, чтобы клинок стоял ровно и был устойчив, когда он падет на него. И опять-таки в сцене нет насилия и практически нет движения. Но того, кто знает миф, этот нетривиальный выбор момента поразит и ужаснет. Герой унижен. Он не желает новых унижений. Неловкое падение – и банальная рана лишь усугубит его позор. Нахмуренный лоб выдает его страдание и сосредоточенность, но еще выразительней его согбенная спина и дотошность, с какой он уплотняет холм с воткнутым в него мечом. Этот продуманный образ, так глубоко раскрывающий характер и отчаянное положение героя, безмерно трогателен. Но только если мы знаем эту историю.

(21a) Центральные фигуры с восточного фронтона храма Зевса в Олимпии

Музей Олимпии, Олимпия

(21b) Приготовления к гоночному состязанию Эномая и Пелопа

Мраморные фигуры с восточного фронтона храма Зевса в Олимпии

465–457 гг. до н. э.

Музей Олимпии, Олимпия

Еще одним художником, выбравшим момент, который предшествует кульминации, был творец восточного фронтона храма Зевса в Олимпии (ил. 21a и 21b). Иллюстрируемый им эпизод связан с роковой гонкой на колесницах между Эномаем, царем города неподалеку от Олимпии, и прибывшим издалека героем Пелопом. Эномай не хотел выдавать свою дочь замуж, но, повинуясь народному обычаю, не отказывал женихам в праве побороться за ее руку. Он обещал отдать дочь тому, кто раньше его домчится с ней на своей колеснице до Коринфского перешейка. Сам же, прежде чем отправиться в погоню, приносил жертву Зевсу. По правилам, если он догонял молодых людей, то убивал претендента. А поскольку его чудо-кони были быстры, как ветер, всех женихов ожидала печальная участь: они один за другим погибали, а их отрубленными головами Эномай украшал вход в свой дворец. Так пали двенадцать или тринадцать юношей, пока не появился Пелоп, тоже пожелавший испытать свою удачу. Несомненно, гонка – кульминация, но скульптор показал не ее. Всё свое внимание он сосредоточил на напряженном моменте, предваряющем погоню.

Эномай стоит слева от центра, уверенно уперев руку в бедро (ил. 21a и 21b). Его рот открыт: он объясняет условия гонки. Пелоп, справа от центра, внимательно слушает, чуть наклонив голову. Между ними возвышается, господствуя над всеми смертными, бог Зевс, невидимый для соперников, чья судьба всецело в его власти. Будущая невеста, справа от Пелопа, поправляет фату, а жена Эномая, слева от мужа, скрестила в тревоге руки. По обе стороны от главных фигур расположены две колесницы, головы лошадей обращены к центру; впереди и позади них преклонили колени слуги; в узких углах фронтона полулежат фигуры, которые олицетворяют две реки, протекающие рядом с Олимпией, тем самым локализуя соревнования (ил. 21b).

Хотя фигуры разделены в пространстве, психологически они тесно связаны между собой: их объединяет ожидание предстоящего состязания. Единственный динамичный персонаж – высокомерный и самонадеянный Эномай, диктующий условия гонки. Остальные реагируют в соответствии со своим темпераментом. Пелоп отрешен, весь внимание, а будущая невеста рядом с ним смотрит вверх и в сторону, ее открытость контрастирует с его замкнутостью. С противоположной стороны жена Эномая, погруженная в себя (кажется, она вот-вот подопрет ладонью подбородок), оттеняет агрессивного, уверенного в себе ее супруга. Момент напряженный – исход пока неясен. Художник принял новаторское и смелое решение, полностью положившись на осведомленность своего зрителя, который знает, что это за история. Без такого знания скульптурная композиция – просто группа статичных фигур, окруженных по бокам колесницами, слугами и речными божествами. Местные гиды должны были объяснять, какая история воспроизведена, чтобы зрители могли по достоинству оценить силу этого образа. Мы же ее опознаем только благодаря Павсанию, путешественнику, жившему во II веке н. э., который услышал эту историю и записал в своем путеводителе.