Образы мифов в классической Античности

Аттические вазописцы V века до н. э., заинтригованные преданиями о богах, влюбленных в смертных, пробовали запечатлеть образчики божественной страсти. Для этого им нужно было придумать образ, который передавал бы гамму чувства. Но как посредством изображения показать, например, что при виде возлюбленного сердце начинает колотиться, или перехватывает дыхание, или томит страсть?

Гибкие шаблоны

Греческая вазопись

Мастера вазописи изобрели шаблон – любовное преследование. Они изображали божество, которое гонится по пятам за убегающим смертным. Тем самым страсть и желание они воплощали в образе преследователя, вожделеющего и пытающегося настигнуть объект любви, тогда как нежелание и страх олицетворяло бегство преследуемого.

Шаблону не хватает тонкости, но он действенен. Он стал чрезвычайно популярным, и им пользовались не только для того, чтобы показать богов, но и смертных, тоже желающих уловить объект страсти. Три примера ниже (ил. 34–36) иллюстрируют возникший шаблон.

(34) Эос преследует Кефала

Краснофигурная аттическая амфора

460–450 гг. до н. э.

Роспись: Мастер Сабурова

Национальный археологический музей, Неаполь

(35) Эос преследует Титона

Краснофигурный аттический кратер в форме колокола

460–450 гг. до н. э.

Национальный археологический музей Феррары, Феррара

Публикуется с разрешения Министерства культурного наследия и культурной деятельности провинции Эмилия-Романья

На рисунке 34 крылатая женщина преследует юношу. Ее руки простерты к нему, пальцы готовы впиться, левая ладонь уже дотянулась до его плеча. На юноше короткий плащ, вокруг шеи повязана шляпа от солнца; она виднеется за его левым плечом. Очевидно, это странник, а два копья в его руке указывают на то, что он еще и охотник. Он оглядывается в смятении и отшатывается от своей преследовательницы.

Несомненно, эта сцена иллюстрирует миф, поскольку в реальной жизни женщин с крыльями не существует. Среди мифологических крылатых женщин самой влюбчивой и привязчивой к мужчинам была богиня утренней зари Эос. Одним из ее возлюбленных был афинский охотник Кефал, и, по-видимому, именно его она преследует на этом изображении.

Очень похожая сцена на рисунке 35. Крылатая женщина настигает юношу, протягивая к нему обе руки. Он оборачивается к ней, выставив перед собой ладонь, то ли протестуя, то ли споря, и одновременно пытается удрать. Вместо охотничьего снаряжения у юноши в левой руке лира. Это троянский царевич Титон, который, как и другие царевичи Трои, временами пас овец. Пастухи коротали долгие часы, проводимые в одиночестве со своими стадами, сочиняя музыку, и Титон тоже, чтобы скрасить время, играл на лире.

(36) Борей преследует Орифию

Краснофигурный аттический стамнос

470–460 гг. до н. э.

Роспись: Мастер Дипдена

Музей земли Баден, Карлсруэ

(37) Фракийская женщина нападает на Орфея

Краснофигурная аттическая амфора

470–460 гг. до н. э.

Роспись: Мастер Ойонокла

Британский музей, Лондон.

В безумии страсти Эос выпросила у Зевса бессмертие для Титона. Это благое намерение имело для него ужасные последствия, потому что Эос забыла попросить сохранить ему молодость. Бессмертный Титон старился и дряхлел, пока не высох и не скукожился настолько, что от него остался лишь скрипучий голос, как у сверчка за стенкой; в конце концов Эос превратила его в цикаду и поместила в клетку, единственное подходящее для его стесненных обстоятельств обиталище. Из-за роковой оплошности Эос Титон стал жертвой одной из самых изощренных пыток в греческой мифологии – пытки ненавидимой жизнью и отказанной смертью.

Образ Эос и ее возлюбленных получил широкое распространение в V веке до н. э. Этим однажды изобретенным шаблоном пользовались снова и снова. Такие шаблоны были необходимы художникам. Они предоставляли самое существенное для пересказа сюжета, благодаря шаблонам живописец мог иллюстрировать миф, не придумывая историю с нуля, а сведущий зритель без колебания распознавал, какой перед ним миф. Так, в перепуганном, несущемся на лошади мальчике и бегущей перед ним девушке, выронившей кувшин с водой (ил. 27 и 28), легко узнавали Троила и Поликсену, тогда как группа мужчин, вонзающих кол в глаз сидящего или полулежащего великана (ил. 16, 17, 23), сразу указывала на то, что перед зрителем сцена ослепления Полифема.

Как только устанавливался шаблон, художник мог уже по собственному усмотрению прорабатывать детали и вносить изменения в образ. Он мог сделать его более трогательным и глубоким или более комичным и забавным. Шаблон был не просто полезен художнику, он его раскрепощал. На худой конец, он позволял пересказать историю, а в лучшем случае – создать и нечто поразительное, оригинальное.