Обречён любить тебя (СИ)

Потом пришло принятие сложившейся ситуации, а после — равнодушие. Когда птице ломают крылья и сажают в клетку, постепенно она просто перестает биться о прутья.

— Заключенный триста два!

Голос охранника разрушил чары дремоты, однако Татошка не соизволил оторвать голову от подушки, просто повернулся на бок. Наволочка приобрела желтый цвет от многочисленных стирок, от матраса чем-то воняло, но Канарейкин не жаловался. Все лучше, чем холодный бетон, сковывающий в своих объятиях длинными ночами.

— Тебя зовут, болед [2], — хрипло подал голос Тэклю, свесившись с верхней койки.

Глупое прозвище, придуманное местными ребятами после очередной стычки Антона с охраной. За хамство и отказ подчиняться Канарейкина прицепили к трубе у унитаза, как зверя на цепь, и держали четыре дня на голодном пайке. Остальные парни так впечатлились, что на третий день кто-то принес ему половину лепешки. Местный язык Татошка по-прежнему не понимал, но научился разбирать отдельные фразы. Нескольких ребят даже научил русской брани.

— Заключенный триста два! — рявкнул на английском вновь рослый охранник, угрожающе поднимая энергетическую дубинку, бьющую разрядом всех неугодных.

— Поднимайся, Тони. Твой время, — кивнул Уорку с соседней кровати.

— Срань божья, — пробурчал Канарейкин, сползая с постели, и коснулся густой бороды. Бриться он старался реже, специальные кремы плохо справлялись со своей задачей. А лезвия и бритвы в тюрьме никто не разрешал.

Подойдя к недовольному эфиопу, Татошка привычно протянул руки и почувствовал тяжесть электронных наручников. Те намертво сковали запястья, не позволяя лишних телодвижений. Робот-охранник пискнул, просканировав Канарейкина на предмет подозрительных вещей, затем развернулся и покатил в сторону выхода.

— Шагай! — отдал приказ эфиоп, грозя дубинкой. Это слово Антон прекрасно понял, хоть произнес его охранник на родном языке.

Лучи солнца ударили прямо по глазам, заставляя жмуриться и проникая сквозь стеклопакеты. Татошка шагал вперед, следуя заданному маршруту, без интереса разглядывая желтые стены тюрьмы, отмечая недовольные лица местных работников. Привычный и родной внутренний двор встретил тишиной на площадке для прогулок. Несколько секунд Антон позволил себе вновь вздохнуть свежего воздуха и запрокинул голову к голубому небу, наслаждаясь покоем. В такие мгновения он всегда представлял жизнь там, за воротами. Где отец, мама, брат, сестра, многочисленные друзья и родственники.

И Милана.

— Пошевеливайся! — Канарейкин скривился от грубой речи, мысленно давая пинка под задницу охранника, обтянутую светлыми брюками. Наверное, он до конца жизни будет ненавидеть все, что связано с этой страной.

Главное здание, где находился кабинет начальника тюрьмы, в отличие от остальных бараков выглядел более современно. Светлые стены, яркая крыша и пуленепробиваемые окна. Защищённые дополнительным энергетическим барьером, питающимся от солнечных батарей неподалеку. Вокруг патрулировали охранные дроны, два андроида стояли у дверей. Внутри автоматическая очистка фильтрации воздуха позволила Татошке выдохнуть после грязного барака.

Да и автомат с напитками стал приятным сюрпризом. Правда, к нему Канарейкина никто не пустил.

На диванчике первого этажа Антон заметил двух темноволосых мужчин в костюмах. Явно русские, поскольку чуткое ухо уловило знакомую речь. Сердце вдруг застучало, а где-то из глубин подсознания осторожно шевельнулась почти погибшая надежда. Хоть Татошка очень старался подавить ее слабый голос, шепчущий, что все скоро закончится.

— Мистер Канарейкин? — на ломаном русском к нему обратился невысокий эфиоп с хитрым прищуром.

Темный взгляд следил за каждым движением Антона, а пальцы перебирали светлый платок. Будто мужчина хотел поднести тот к носу, дабы не вдыхать аромат немытого тела. Дорогой костюм и холеное лицо говорили о высоком статусе, возможно, адвокат или очередной чиновник — Канарейкин не знал, но очень хотел выяснить.

— Да, — из горла вырвался непривычный хрип.

Мужчина кивнул и переглянулся с хмурым охранником, кивая на скованные запястья Антона. Недовольство пробежало во взгляде эфиопа, затем тот коснулся смарт-часов на запястье и раздался тихий щелчок.

Сердце Татошки застучало громче, и дыхание стало прерывистым.

— Меня зовут Ышету Долгети, я занимаюсь защитой интересов иностранных граждан на территории Эфиопии. Сообщаю вам, что…

Внезапно Канарейкин выдохнул и сжал пальцы, закрывая глаза на долгожданной фразе: «Вы свободны». После нее стало совсем неважно, чего от него пытается добиться этот напыщенный индюк с золотыми смарт-часами.

Депортация Антона не пугала, запрет на въезд в страну тоже. Мысленно он сбросил ядерную бомбу на весь континент и благополучно о нем забыл. Канарейкин просто следовал за раздражающим толстяком, перебирающим ножками и размахивающим руками в попытках объяснить причину отмены приговора. Нашли новые доказательства вины сторонних людей, компьютер Татошки взломали, кибератака шла из Москвы.