Обречен на смерть

Это ответил сержант Джим Дарем из полиции Манчестера. Он сидел за рулем полицейской машины, рядом с ним — второй коп. Проверенный способ охраны гражданских лиц: Дарему с напарником не полагалось оставаться незамеченными. В девяноста девяти случаях из ста их видимого присутствия было достаточно.

Дарем продолжал:

— Обе наверху, с маленькой ванной посередине. Есть еще небольшой холл возле лестницы. На первом этаже — гостиная, кухня и маленький туалет.

— Есть задняя дверь?

— Да, как и на всех улицах в округе. За домами переулок. Из него можно попасть в каждый сад через калитку.

— Мы поставили там охрану?

— Все схвачено, сэр.

— Сколько человек?

— Один, сэр. — В голосе Дарема проскользнула веселая нотка. Намек на смешок. — Еще двое внутри и мы вдвоем здесь. При всем уважении, сэр, я думаю, этого достаточно.

Хейл выпрямился, увеличив расстояние между своей головой и окном автомобиля. Огляделся, обращая внимание на местоположение улицы: тихий спальный район в Солфорде, городке близ Манчестера. Больше четырех часов прошло, прежде чем Хейл добрался сюда из Ислингтона, где жил Дерек Рид. Команда Дарема находилась здесь дольше этого времени. Они взяли дом под наблюдение, чтобы обеспечить безопасность владелицы, еще до того, как Хейл выехал из Лондона. Пока что все шло хорошо, но из головы Хейла никак не шло воспоминание.

О четверых мертвецах, зарезанных в кабинете в Брикстоне.

Он принял решение.

— Боюсь, я с вами не согласен, сержант, — сказал Хейл, снова нагибаясь к окну. — Я хочу еще одного человека в доме и еще двух у задней двери. В течение часа. Позаботьтесь об этом.

Пять минут спустя Хейл сел за маленький стол на кухне, после того как быстро осмотрел весь дом.

Как и все, что он видел за эти пять минут, кухонный стол был крошечный. Только такой мог поместиться на заставленной кухоньке. Хейл был довольно крупным человеком, но все же не великаном, а здесь чувствовал себя таковым. Особенно по сравнению с женщиной, сидевшей напротив. Рядом с ним она выглядела совсем миниатюрной. И была напугана до чертиков.

Хейл ободряюще улыбнулся ей. Джессика Бун — такое имя получила Тина после суда над Карлом Хёрстом — была на работе, когда к ней пришли Дарем с напарником. Они отвезли ее домой на той же полицейской машине, что теперь стояла на улице, и оставили с тремя другими полицейскими, приписанными к команде.

Двое из них были сейчас в гостиной, в нескольких шагах от раздвижной двери, за которой сидели Хейл с Джессикой. Третий находился в саду. Они ничего ей толком не объяснили, только расплывчато сослались на угрозу ее безопасности. Хейл мог только догадываться, как ей сейчас, наверное, страшно.

— Джессика, — мягко сказал он. — Вам объяснили, почему мы сегодня дежурим здесь?

Она слабо покачала головой.

— Мы здесь из-за действий человека, против которого вы свидетельствовали в детстве, Джессика. Помните Карла Хёрста?

Неважно, как осторожно Хейл произнес эти слова. Или сколько лет прошло. При звуках этого имени ее будто током ударило. Джессика мгновенно подняла глаза. Широко распахнутые от страха. Ее взгляд впился в лицо Хейла. Но она промолчала.

— Я так понимаю, это означает «да», Джессика. — Хейл не сомневался в ответе. — Поэтому мне не нужно объяснять вам, как серьезно мы воспринимаем угрозу, исходящую от этого человека.

Джессика открыла рот, чтобы что-то сказать. Хейл заметил, что правой рукой она инстинктивно обхватила левую. Прикрывая место, где не было двух пальцев. Подсознательный жест.

— Я… я… я… не понимаю, — почти неслышно произнесла она. — Карл Хёрст сел в тюрьму на всю жизнь.

— Это не совсем так, — ответил Хейл. — Три года назад его выпустили.

При словах Хейла ее глаза распахнулись еще шире. С самого момента встречи в них стояли слезы. Теперь они заструились по щекам.

— Но… но… этого не может быть. — Ее тихий голос пресекся. — Мистер Блант сказал, его никогда не выпустят. И мистер Девлин. Они оба… оба…

Ее голос окончательно прервался.

Хейл смотрел, как Джессика положила локти на стол и уронила голову в ладони. Казалось, ее тонкие бледные руки едва выдерживают вес.

Его взгляд непроизвольно тянулся к левой руке. Естественная человеческая реакция. Каким-то образом тонкие черные волосы Джессики упали в точности там, где надо, чтобы скрыть отсутствие пальцев. Это не могло быть случайностью, подумал он: даже в отчаянии Джессика все еще прятала свои шрамы.

Этот жест лучше всего остального раскрыл Хейлу печальную правду ее жизни: хоть Тина Баркера, хоть Джессика Бун, бедная девочка так и не перестала быть жертвой Карла Хёрста.

Хрупкое тело Джессики сотрясалось с каждым всхлипом. Ее физическая и эмоциональная слабость была болезненно очевидна. Когда Хейл увидел, какой эффект на нее произвело имя Карла Хёрста, в его груди забурлила смесь ярости и сочувствия.

Несколько минут единственные звуки в маленькой кухне исходили от Джессики. Пусть не слова, но то, о чем они говорили, не оставляло сомнений.

Хейл не хотел прерывать ее рыданий. Хотел дать Джессике столько времени, сколько ей нужно. Но он знал, что у него нет выбора.